— Ну… Я же объяснял: ситуация не складывалась… И потом, я думал, что, может быть, что-то еще осталось между тобой и Паулем. Он все время ходил с тобой обедать.

— Так вот, слушай меня: Ханна случайно не окажется в камере Артёма со стаканом колы, а он не сорвется с места во время допроса, чтобы с ней объясниться, ты это понимаешь?..

— Понимаю.

— Впереди у него, скорее всего, тюрьма, и ты считаешь, что нужно молчать о таком?..

Иллюзии Бьорна рассеялись: Лейла прекрасно знала, что будет с ее другом. И он согласился передать электронную записку, которая была подписана: «Твоя самая лучшая подруга».

«Я вспоминаю то время, когда встретилась с тобой. В моей душе разлился трепет, которого до тебя я никогда раньше не ощущала. Помнишь, когда я была расстроенна, ты просидел у моей постели всю ночь? Если бы я могла не отпускать тебя от себя всю жизнь, я бы так и сделала, друг мой. Я так и сделаю, и неважно: на свободе ты будешь или нет, потому что для меня свобода имеется только в моем сердце, которое теперь всегда рядом с твоим. Я, словно Жанна д`Арк, пробивающаяся сквозь вражеские войска, стучусь в двери твоей души. С любовью…»

— Все в порядке? — спросила Лялька.

— Да. Кроме того, что надсмотрщики теперь считают нас шведской семьей, — ответил Бьорн и опустился на кровать. Его порядком все вымотало. Но Лейла так любила его неиссякаемую добродетель. Идеалам, в которые он верил, ее муж следовал теперь независимо от усталости, времени суток, обстоятельств и собственных желаний. Пожалуй, он бы мог стать пророком или миссионером, но стал лучшим в мире спутником жизни. — Он точно поймет, что это от Ханны?..

— Жанна д`Арк, шутишь?.. Даже Артём догадается, что Жанна — это Ханна.

— Я уже ни в чем не уверен. Если он выйдет и отберет мою жену, так я ему отдам, пожалуй…

— Я́ не отдам тебя, — Лялька обняла супруга за плечи. — Может быть, вспомним наше первое свидание?.. Сегодня я полна сил.

— Надеюсь, ты про совместное распитие газировки, потому что сегодня энергии у меня осталось процентов на пять…

— Тогда отправим тебя в спящий режим, едва я выполню свою часть дела, — Ляля рассмеялась и нежно поцеловала его в губы.

На суд Артём вернулся преображенный.

И никто не должен был знать, что битый час после прочтения письма у него лились слезы из глаз. И он внутренне вопил ко всем силам невидимым: отчего они дают человеку любовь, дождавшись таких обстоятельств, в которых его жизнь больше ему не принадлежит.

И зачем любви нужно преодолевать такое? Неужели он не мог встретить ее лет восемь назад и иметь счастливую и любящую семью?.. И никогда бы не было этого злосчастного эксперимента… Но он не мог выбирать. А потом изнутри его вдруг начали наполнять уверенность и сила, как будто он больше не думал о своих страданиях, будто узрел смысл своего существования, который раньше ему был недоступен.

Присяжных и всех присутствующих в зале покоробило бы от кадров с камер видеонаблюдения, которые демонстрировали реанимацию Ханны. Люди настолько отвыкли от вида крови и прочих природных процессов, что пережить такое могли бы только хирурги или акушеры. Эффект от зрелища, однако, существенно сглаживался качеством записи. По причине сбоя по электросети, который на непродолжительное время настиг в тот вечер весь регион, картинка была в серьезных помехах, а звук отсутствовал вовсе. Видео же последующего лечения Ханны начиналось с темного экрана в серых линиях, а дальше вообще вырубалось, так что нельзя было даже примерно сказать, что там происходило.

Адвокат назвал это техническим чудом. Сторона обвинения лишалась самой строгой своей статьи: применение экспериментальных препаратов оставалось недоказанным. Кроме того, предполагаемый «фильм ужасов» растерял почти весь драматизм, на который в суде присяжных весьма рассчитывал прокурор. Диалоги Артёма с врачом пропали и уличить свидетеля во лжи также стало невозможно.

Ханна же вздохнула с облегчением: никто не увидит ее в моменты срывов, которые с ней приключились.

Когда Лялька спросила мнение Бьорна о подобных неполадках, он только пожал плечами: такое может быть со сложной аппаратурой. А на вопрос, видел ли он когда-то нечто подобное, он ответил, что никогда. Что ж, объективная реальность. Но как вовремя!..

— Ну как? — Лейла, которая в этот день присутствовала вместе с мужем в суде, по приглашению пристава скользнула обратно в зал. Судья велел вывести перед просмотром всех беременных, пожилых и недомогающих.

— Надежда есть, — резюмировал Бьорн, показав пальцами неопределенный жест.

Ханна вышла на место для допроса, и публика будто бы отдалилась от нее на сотни метров. Она внимательно выслушивала каждое объяснение Артёма, но сейчас в груди ее бился скорее его взгляд, чем голос.

— Ханна Ковальская, 26 лет, не замужем, образование — две научные степени, профессия — социальный политик. Клянусь говорить правду… и да поможет мне Бог, — она принесла присягу и скользнула глазами по лицу подсудимого. Она призналась ему в любви — это ли нагоняло на нее волнения больше, чем то, что она задумала сейчас?..

— Ответьте суду, как в отношении Вас был проведен эксперимент и что случилось дальше? — вопросил государственный обвинитель.

— Я помню, что отлично себя чувствовала в тот день. Говорила врачу и исследователю о своей работе, о своем волонтерстве, о том, как важны мои занятия для всех людей, которые ко мне приходят…

Артём не сразу понял, почему влюбленная в него женщина рассказывает суду об этих вещах. Ведь речь тогда шла в основном о ее зеленых глазах.

— По записи видно, что мне стало плохо. Когда исследователь заметил это, были, кажется, произнесены слова «отравление» и «ошибка врача». Последнее, что я помню: я открыла глаза и, по-моему, даже схватила его за руку и попросила спасти меня, просто умоляла… Я умоляла спасти мне жизнь… Я говорю о подсудимом.

— Потерпевшая, Вы не упоминали об этом на предварительном следствии.

— Я знаю. Мне было тяжело собрать все детали… Но потом… все так отчетливо вдруг вернулось, я вспомнила, что думала о своей работе в те минуты, видела нуждающихся во мне, сколько могу еще сделать… В этом тяжело признаваться: я хотела спасения любой ценой и, наверное, склонила к этому исследователя.

Лялька прикрыла губы пальцами. Ханна беззастенчиво врала.

— Вас связывают с исследователем личные отношения?.. — задал вопрос прокурор.

— Нет. Мы виделись всего три раза: на предварительной беседе и два дня на испытаниях.

— Почему подсудимый не упоминал о Вашей просьбе в своих показаниях?