Было только сильно жалко расставаться со своими мальчишками и девчонками, которых воспитывал почти год. За это время я стал им как отец, ведь давно уже было отмечено, что тренеру дети доверяют больше, чем учителям в школе, и иногда даже больше, чем своим родителям. Проводив с тренером по два-три часа каждый будний день, занимаясь при этом не из-под палки, как в школе, а сознательно идя вместе с тренером к победам в соревнованиях, к улучшению своих показателей и, можно даже сказать, совершенствованию личности, ученик, несомненно, обращается к тренеру как к своему духовному учителю и пытается быть похожим на него. Среди моей группы были перспективные спортсмены, но мизерная оплата труда, отсутствие соревнований, разруха в области массового спорта и беспросветное будущее побудили меня в конечном счете отказаться от мечты детства – воспитать олимпийского чемпиона и стать заслуженным тренером СССР. К своему великому сожалению, пик моих профессиональных знаний и умений пришелся на пик горбачевской перестройки, обнищания массового спорта и разрухи в социальной жизни.

При этом необходимо сказать, что деньги никогда не были целью моей жизни, как и стремление пробиться в высший свет, стать гламурным, кататься на самых дорогих автомобилях, иметь самую большую яхту и жить в особняке на Рублевке. Мне достаточно было минимума, который позволил бы быть свободным в выборе продуктов и одежды, отдыхать хотя бы раз в год в любом месте за границей и ездить не на позорном старом автомобиле. При этом, конечно же, хотелось создать вокруг себя комфортный микроклимат, к примеру, купить небольшой дом, обнести его изящным кованым забором, посадить газонную травку, цветы и елочки и построить на участке баню. Естественно, и вышеописанное нельзя назвать простыми в исполнении пожеланиями, но они все же кардинально отличаются от мечты владеть миром и миллионами долларов. В то же время гораздо важнее для меня всегда было достижение успеха в творчестве, а воспитание детей и подготовка спортсменов высокого класса – это тоже в своем роде творчество. Поэтому я очень тяжело переживал, когда отказывался от тренерской работы в тот период, потому что отказывался от своей мечты, к которой шел уже тогда более 10 лет.

Детей я передал тренировать одной из студенток нашей физкультурной Академии, жившей в общаге, а сам перешел на работу к Юрию Григорчуку. Что касается работы охранником, то там можно было временно, на месяц-два, отлучиться без увольнения, так как мы работали аспирантской командой из пяти человек и заменяли друг друга в сменах при необходимости.

* * *

Вскоре я связался по телефону со своим студенческим другом Иваном Кунцем и попросил его помочь мне в бизнесе со старыми автопокрышками. Иван, в свою очередь, переговорил с мужем своей родной сестры – Эдиком Мальцером, парнем тоже родом из Казахстана, который жил в Германии уже около 10 лет и имел опыт поставок товара в Россию. Эдик обсудил с Григорчуком условия сотрудничества и свое комиссионное вознаграждение, и вскоре после окончания переговоров я вылетел на самолете в Гамбург. Был конец января 1996 года, в Питере стояли жуткие морозы под 25 градусов, что вместе с высокой влажностью и сильным ветром не защищало человека на улице от холода даже в шубе и теплых ботинках. Перед самым отлетом я позвонил Эдику, чтобы сообщить дату и время вылета, а также рейс, на котором должен был прилететь в Германию. Трубку телефона взяла Ольга – жена Эдика. Я с ней был уже давно знаком, еще с тех времен, когда ездил к Ивану в гости в его родной Карабулак. У Ольги я спросил о погоде в Германии.

«Ой, Слава, у нас очень холодно, одевайся потеплее», – успела сказать Ольга, и связь разъединилась.

Когда в дубленке, теплой шапке-ушанке и ботинках на меху на подлете к аэропорту Гамбурга я увидел из иллюминатора зеленую траву, я опешил: где же обещанные Ольгой морозы? Эдик встречал меня на выходе в легкой курточке, в кроссовках и без головного убора.

– Здорово, – мы обнялись, как это полагается в Казахстане при встрече знакомых.

– Привет, Слава, с прилетом тебя на нашу родную немецкую землю, – улыбнулся Эдик.

– Да какой ты немец? Издалека видно, что казах, по хитрой твоей физиономии, – подхватил я шутку. – Сколько нам до вашего Билефельда ехать?

– Километров 200–250. Здесь все рядом. Можно всю Германию проехать за сутки. Не сравнить с территориями Казахстана и особенно России.

– Наверное, там, у вас на юге, в Билефельде, фронт холодный стоит? Оля вчера по телефону сказала, что у вас очень холодно. А здесь, в Гамбурге, смотрю, тепло.

– У нас в Билефельде холодно, но теплее, чем здесь. Прохладный циклон как раз с севера, с Балтики дует, а Билефельд южнее Гамбурга.

– Что-то я ничего не пойму. Здесь травка, теплынь. Всего минус один градус мороза, – удивился я.

– Всего минус один мороза!!?? – Эдик тоже удивился. – Да здесь почти всегда в январе плюсовая температура. То-то я смотрю, ты не по-нашему нарядился, не по-европейски, – рассмеялся Эдик.

– Да куда уж нам, скифам, до вас, европейцев, – отшутился я.

– Нет, европейцы здесь не мы, а коренные немцы. А мы здесь русаки. Нас так и называют коренные немцы и в свои компании не приглашают, да мы и не стремимся. Своих земляков хватает по всей Германии – уже более миллиона человек из СССР сюда приехало: и немцев, и русских, и украинцев. Это вторая, можно сказать, диаспора после турецкой.

– Ну и как вас здесь, турки и коренные немцы не обижают?

– Нет. Мы работаем на стройках хорошо. Да и боятся они нас. Мы же безбашенные. Только тронь – потом очень сильно сожалеть будешь. Друг за друга стоим, помогаем. У нас свои ночные клубы, где водку пьем и деремся между собой; свои магазины, где гречку и селедку покупаем – их из России завозят, потому что в местных магазинах таких продуктов нет. А душа иногда хочет гречки с маслом и черного хлеба с селедочкой испробовать.

– Слушай, ну тогда вы не немцы и даже не казахи, вы же настоящие русские. Здравствуй, Маугли, мы с тобой одной крови, – рассмеялся я и похлопал его по плечу.

– Здравствуй, здравствуй, медведь, – рассмеялся он за компанию.

Пока шли к машине, Эдик замерз, весь съежился и поднял плечи кверху от холода.

– Э, да вы тут в парниковых условиях совсем раскисли. Приезжай ко мне в гости в январе. Мы с тобой под пургу и метель пройдемся по Невскому – столько впечатлений останется. А то здесь у вас и зима не зима.

– Нет уж, спасибо за приглашение, лучше вы к нам.

По идеально ровному автобану мы быстро доехали до Билефельда, где в гостях у Эдика, чтобы встретить меня, собрались уже все его братья и сестры с семьями. Долго сидели за столом, пили водку, ели ту самую селедку с вареной картошкой, казахское блюдо бешпармак и уйгурское национальное блюдо «дунганская лапша», закусывая корейским острым салатом из морковки с чесноком, то есть всеми теми самыми вкусными блюдами различных национальностей, которые умела делать на юге многонационального Казахстана любая хорошая хозяйка.

Иногда за общим столом звучал трехэтажный русский мат, причем мои друзья-немцы часто усиливали этими некультурными словами свое эмоциональное обращение к женщинам или детям. Поначалу я был в шоке от таких разговоров. Но когда увидел, что ни женщины, ни дети на мат никак не реагируют, а женщины его почти так же часто применяют, как и мужчины, то понял, что русский мат превратился у них в нечто подобное национальному фольклору. Сидел и смотрел на всех присутствующих, которые ели русскую еду, говорили русским матом, жаловались за столом на эгоизм и черствость коренных немцев, и по-своему их жалел. Потому что пришлось им из-за распада Союза и экономического развала уехать с Казахстана не в родное Поволжье, где они веками жили в России под защитой российских императоров, говорили веками на русском языке и уже, по большому счету, полностью ассимилировались с нашим народом. А пришлось им выезжать в Западную Европу, где ни они, ни их старики не смогут быть счастливы, потому что оторваны от своей культуры и им необходимо работать не по призванию и не по специальности, а разнорабочими на стройках, на дорогах и в коммунальных хозяйствах. Может быть, только их маленькие дети будут здесь счастливыми, но не они.