если помеха в Нине, требую отменить Нину. Он злится — и делает, а затем жарко-сладко вымещает на мне свою возбужденную злость.

После алого вечера я зачем-то «отчитываюсь» перед Каро по видео — подробно рассказываю, как все между нами было и даже в целях иллюстрации у нее на глазах облачаюсь в каш-кёр.

— Что это? — морщится Каро.

— Униформа «любимой жены».

— Я вижу, тебя опять накрыло, — сухо замечает она.

— Нас обоих накрыло.

— Это ж было уже, — брюзжит Каро.

— Нет. Так не было.

— Здорово, как ты отыскиваешь в этой галиматье все новые оттенки. Не хочешь поговорить с ним?.. Спросить, что ему от тебя надо?..

— По-моему, и так понятно.

Но новый драйв проходит еще быстрее прежнего, сменяется жестким стрессом, вернее, резко переходит в него.

И где-то в разномастной, разнооттеночной толще этих завалов хрипло, с присвистами дышит-задыхается нечто полуживое, и я уже не знаю, как его назвать.

Я вроде говорила маме, что любовь. Но разве ж это любовь?.. Да мало ли, что я там говорила.

* * *

Мы получаем предварительное разрешение на «сигаретную», а значит — всё, пиши пропало. Вот-вот киданемся строить, чтоб поскорее получить первый транш оплаты.

Но Аднан нагоняет не все подряды и быстрей-скорей начать не получается — Рик мотается, как оглашенный, организовывает.

Ненавижу, что он, когда не надо, такой амбициозный и дурной на зарабатывание бабла. Ненавижу: он и меня под это подгоняет.

Он слился со мной, как во время секса, но не стал мной. Он требует, чтобы я стала им и даже согласен отдать мне то, что достанется ему. Он не привык жалеть себя, а значит, и меня не жалеет тоже.

Доходим до того, что спустя две недели он толкает меня к Аднану на встречу, которой тот требовал уже с угрозами, и «кидает» в последний момент — не приезжает сам.

— Так, блять, и где подряд?! — орет на меня Аднан.

Я знаю бизнес и знаю, какой он бывает. И знаю, что он не обязательно должен быть жестким, что можно и без этого, если не косячить.

Наш с Риком бизнес всегда идет жестко, особенно в последнее время. Значит, косячит кто-то. Я не косячу — значит, Рик. Аднан на нервах: думает, его хотят кинуть.

Со вчерашнего дня я не могу до него дозвониться. Пару дней назад он ляпнул, что Нине приспичило ездить по больницам, на что-то там обследоваться, вот он и возит ее. И положил на дело. Сука. Не она — он. Так меня подставляет сейчас.

Я говорю с Аднаном. Пахаю, как могу, в смысле, изворачиваюсь. Разруливаю. Я объясняю, что нас тоже кинули, что сейчас повсюду проблемы с подрядами. Если не болеют, то их не запускают в Германию — мурыжат на границе.

Он не верит. Его не ебет, говорит мне он. Кричит, орет. У него стройка стоит. К нему бабло не течет. У него зарплату людям платить нечем. Ему по башке надают из-за нас.

Он брызжет слюной мне в лицо. Я не чувствую. Не чувствую, как его прихвостень, приблизившись ко мне вплотную, делает жест, будто сейчас схватит меня за горло, обзывает сукой, угрожает.

Я чувствую, что Рика нет. Я чувствую пустоту. И чувствую, что мне плевать на исход проекта. И почти плевать, появится Рик или нет. Я просто набираю его еще и еще. Я знаю, что он не подойдет, но набираю. Может, он трахает ее сейчас, а может, они с ней уехали в больницу или в гости. Я набираю. Этот пиздюк меня сейчас убьет или изнасилует. А потом убьет. Не знаю. Набираю и все.

Таким макаром проходит с полчаса — не знаю, ощущение времени у меня сгустилось в сплошной туман.

Так, кажется, приехал Рик. Он мигом объясняет все и все разруливает. Показывает переписку с подрядчиком, из которой следует, что бригада приехала, разместилась и завтра приступает к работе.

— Блять, братан, — Аднан матерится, впрочем, с облегчением, — наебешь — везде достану.

— Не наебу, не ссы. Ты меня знаешь.

— Технику подогнал?

— Подогнал всё.

Аднан хлопает его по плечу.

У меня подкашиваются ноги. Мне — ни слова благодарности, ни звука.

— Поехали на объект, проверю.

— Не вопрос, — соглашается Рик и — мне: — Поехали.

— Не поеду, — сдвигаюсь с места. — Езжайте сами.

— Кать, давай поедем с ним, — просит Рик вполголоса, по-русски. — Пусть успокоится.

— Я никуда с ним не поеду. Езжай сам, — меня трясет уже.

— Ты на него положительно действуешь. Ты молоток у меня.

— Ты не видел его только что. Когда тебя не было. Ты не видел, как он себя со мной вел. Положительно.

— Че он делал?

— Он ниче не делал. Его пидор делал.

— Я разберусь с ним. С обоими. Я всех урою, только давай поедем сейчас.

— Хрена ты разберешься. Че, вовремя приехал, да?

— Я не мог раньше, я ж тебе писал.

— Ни хуя ты мне не писал. И ни хуя я сейчас никуда не поеду.

— Девочки-мальчики, не ссорьтесь, — раскатисто-добродушно трубит Аднан, отходчивый, как все холерики. Ни слова не понял из нашей перебранки и ему все равно, о чем там у нас сейчас все. — Давайте на моей поедем.

— Да мы не ссоримся, — ледяным тоном объявляет Рик. — Сейчас едем.

— Ты. Чего-то. Не. Понял?.. — оборачиваясь к нему, говорю раздельно, уже другим совсем, угрожающе-вкрадчивым таким тоном.

— Ладно, я погнал, — говорит Аднан. — Догоняйте.

— Будем там, — обещает Рик, не сводя с меня глаз.

Только он может один туда ехать.

* * *

Не говоря ни слова, круто разворачиваюсь и топлю на выход — ловить такси. Домой.

Он не удерживает меня, не уговаривает, а просто отпускает для вида. Он знает, что сейчас пригонит тачку и подловит меня на улице.

Он подлавливает меня и чуть ли не силой затаскивает в машину. Где гребаная ментура. Где борцы с торговлей людьми. Где ж они все… Я, впрочем, могла бы посмеяться над тем, как это выглядит, но во мне пока не восстановилась способность смеяться.

— Ты совсем охренел со своим бизнесом, — говорю ему медленно и вымученно. — Ты совсем нюх потерял.

— Это и твой бизнес тоже. Ты ровно столько же решаешь, сколько и я. И получишь столько же. Он должен понять это. Если еще не понял.

— Уже получила. А ему похер.

— Мне не похер.

— Да?.. — осведомляюсь устало. — Что тебе еще не похер?..

— Блять, мне из наших с тобой дел ничего не похер, ты ж знаешь, — доказывает он с хрипловатой, почти жалобной яростью, лезет ко мне,