В ответ послышался голос Анны:

— Даже не могу предположить, кто нас посетил, но судя по вашему настроению, гость не принес дурных известий, и это славно.

Арсений замер в ожидании и когда Анна и Анастасия Георгиевна вошли в комнату, Анна удивленно посмотрела на Арсения.

— Арсений Ильич, вы? Не ожидала.

Арсений развел руками:

— Вот, решил вас навестить. Очень хотелось повидать Гришу, попить чаю с Анастасией Георгиевной, отведать знаменитых Марьиных пирогов, поговорить с вами. В Москве всего этого мне очень не хватало.

— Шутите? Ну, да ладно. Раз уж приехали, придется кормить вас пирогами.

Арсений стоял перед Анной и радостно улыбался:

— Чаем меня уже напоили, пирога я тоже отведал, пришло время поговорить с вами.

— Ну, что ж. Поговорим, и можно возвращаться в Москву?

— Нет. Так быстро вы от меня не отделаетесь.

Анна вздохнула и тоже улыбнулась:

— Что с вами делать? Тогда пойдемте гулять с Гришей. Не возражаете?

— С удовольствием.

Гриша услышал про погулять и оживился:

— Пойдем в парк? Можно я возьму с собой самолет?

— Какой самолет?

Арсений еще раз развел руками. Гриша поднял над головой самолет:

— Это Саша прислал, из Москвы.

— Ладно, пошли, — Анна посмотрела на Арсения и улыбнулась, — конечно, Саша, кто же еще?

В парке Гриша с увлечением продолжал играть с самолетом, он собрал камушки, выложил из них границы взлетной полосы, по этой полосе самолет взлетал и летал вокруг скамьи, на которой сидели Анна и Арсений.

Арсений не решился сразу заговорить о главной причине его приезда в Саранск, он начал с того, что стало толчком к принятию такого решения:

— Александр, как только приехал в Москву, тут же пришел ко мне и рассказал о том, что сейчас происходит в вашем театре. Можете сказать, насколько все серьезно?

Анна грустно улыбнулась:

— Думаю, очень серьезно. Мне кажется, что органы безопасности уже основательно поработали во всех сферах жизни города, оставалась не тронутой только культура. Вот и до нее дошли руки.

— Может быть, это пока предупреждение и никаких строгих мер все же не последует?

— Не похоже на простое предупреждение, тогда бы ограничились беседой с руководством театра, но они затребовали личные дела всех актеров и даже рабочих сцены и уборщиц.

— Но, пока ведь никого не арестовали?

Анна грустным взглядом следила за игрой сына:

— А куда им торопиться? Вот они мы, все перед ними, как на ладони.

Арсений сидел рядом с женщиной для которой он ничего не пожалел бы из того что имел, и отдал бы все, на что мог рассчитывать в своей будущей жизни, смиренно сидел и боролся с желанием обнять ее хотя бы за плечи. Боялся что, не преодолев это желание, он может разрушить все, что уже сложилось в их отношениях за совсем короткое время знакомства.

Он думал, что сейчас необходимо найти слова, которые позволят ей поверить в его искренность и, что его появление здесь связано, прежде всего, с желанием помочь ей и Грише не попасть в жернова не прекращающейся в стране классовой борьбы. Что его желание помочь ни к чему ее не обязывает. Его личная к ней симпатия останется с ним, если она не готова ответить на его чувства. Но, как найти правильные слова? Остается только надеяться, что она почувствует искренность и чистоту его намерений, и он заговорил:

— Анна Леонидовна, я не знаю, с чего начать из того, что важно и нужно мне вам сказать, кажется, что все это одинаково важно и взаимосвязано.

Анна посмотрела на Арсения, и в ее взгляде можно было заметить лукавство и даже насмешку:

— Арсений, нам с вами давно пора уже перейти на «ты», тогда вам будет гораздо легче формулировать свои мысли.

Арсений рассмеялся:

— Хорошо, согласен. Сам я не решался это предложить. Теперь нам правда будет легче разговаривать.

Он остановил пробегавшего мимо Гришу, поправил сбившуюся ему на затылок тюбетейку и, отпустив его, сделал еще одну попытку сформулировать свои очень важные мысли:

— Так вот, Анна, когда я пришел к вам домой, и тебя там не застал, Анастасия Георгиевна успела рассказать мне, что несколько лет назад ты оказалась в беде и помимо личной трагедии, у тебя тогда возникли продолжительные отношения со следственными органами. Теперь, когда открылось «театральное дело», следствие обязательно обратит внимание на то, что ты уже попадала в сферу их интересов и это плохо, нельзя исключать, что твое личное дело они будут рассматривать с особым тщанием и какие за этим последуют выводы, можно только гадать.

Анна покачала головой:

— Ах, Анастасия Георгиевна, интересно, что она еще успела тебе про меня рассказать?

— Не обижайся на нее, она это сделала исключительно из беспокойства о твоей судьбе и судьбе Гриши.

— Ладно, не буду. Она любит нас с Гришей и стала для нас родным человеком.

— Да, это трудно не заметить. Я рассказал ей, что думаю, как тебе правильней поступить, чтобы, по возможности, избежать неприятностей. Ей, конечно, это не понравилось, но, подумав, она со мной согласилась.

Анна внимательно смотрела на Арсения:

— Интересно. Что же это за такое не очень приятное для Анастасии Георгиевны предложение, но от которого она не смогла отказаться?

— Это предложение, очень похожее на то, которое мы вместе с тобой сформулировали и предложили Александру, чтобы избежать неприятностей в Москве.

Анна покачала головой:

— Тогда, мы предложили ему не возвращаться в Москву. Значит, сейчас ты хочешь предложить мне уехать из Саранска?

— Именно так. Я хочу предложить вам с Гришей поехать в Москву. Ты можешь взять отпуск, думаю, твое начальство тебя отпустит. Может тебе даже придется уволиться. В любом случае в Москве я помогу тебе с жильем, а если потребуется и с работой. Мне очень важно, чтобы у вас с Гришей все было хорошо.

Арсений почувствовал, что Анна хочет сразу ответить на его предложение, но он остановил ее:

— Пожалуйста, не говори сейчас ничего, подумай, посоветуйся с Анастасией Георгиевной и знай, что у вас с Гришей в Москве есть друзья — я и Саша, мы постараемся сделать все, чтобы вам в Москве было хорошо и удобно.

Анна послушалась Арсения, не стала сразу ему отвечать. Она сидела рядом с ним, закрыв глаза, вдруг набежали воспоминания о последних месяцах, неделях и днях, которые она прожила в Москве с Андреем, подарившим ей годы светлого, яркого, но беспокойного счастья. Ей вспомнились их общие друзья, о которых она не слышала и ничего не знала эти последние пять лет. Возможно ли,