Прервав тягостное молчание, в столовую вошёл лакей и громко возвестил о том, что с визитом приехал отец Мерред. Странно, но лицо Немарра тут же омрачилось. Всего лишь на миг по нему скользнула тень, но он тут же широко улыбнулся, когда встретил вопросительный взгляд Иалины.

– Проводите его на террасу, – громко распорядился он лакею. И добавил: – А мы встретим его преподобие.

Он встал и, пройдя через зал, распахнул стеклянные двери, что и правда вели на длинную, охватывающую несколько комнат террасу.

– Ну, нет. Передайте мои извинения его преподобию, – пробурчал шевалье. – Мне нужно идти. Да и вас, ваше сиятельство, я жду. У нас много дел. Пришли письма из вашего фамильного имения.

– Я помню, – кивнул тот, пропуская мимо себя женщин, которые одна за другой вышли наружу. – Я только поприветствую гостя.

Иалина подошла к высокому, почти ей по грудь, парапету и окинула взглядом тенистый ещё поутру сад. В воздухе разливался чудный запах цветущей во всю силу акации.

– Доброе утро, ваше сиятельство, – спокойный голос отца Мерреда накатил тёплой волной. – Ваша милость. Мадам.

Иалина обернулась. Женщины как раз присели в реверансах, приветствуя его преподобие. Но жрец уже не смотрел на них – всё его внимание было приковано к ней. Постояв без движения ровно столько, чтобы его поспешность не показалась невежливой, жрец пошёл навстречу. Маркиз только проводил его слегка насмешливым взглядом и что-то совсем неслышно сказал дуэнье. Та поджала губы, но кивнула, хоть и с явной неохотой.

– Прошу простить меня, ваше преподобие, – громко обратился Немарр к отцу Мерреду, ненадолго привлекая его внимание. – Мне, к сожалению, нужно идти. Дела. Но я надеюсь, вы останетесь до обеда, и мы обязательно ещё встретимся. Мне кое-что хотелось бы обсудить с вами.

– Конечно, ваше сиятельство, – бросил тот почти на ходу, лишь едва приостановив шаг.

Маркиз вздохнул и быстро увёл мадам де Парсель с собой, оставив на террасе только дуэнью, которая приближаться не стала – предусмотрительно остановилась чуть в стороне, опершись на парапет. Но и этого его преподобию оказалось мало.

– Доброе утро, мадемуазель. – Он остановился рядом, склоняясь с высоты своего роста.

От тона, каким это было сказано, аж позвоночник закололо. Иалина присела в реверансе.

– Доброе утро, ваше преподобие. Я очень рада вас видеть.

– Я приехал бы раньше, если бы не навалились заботы. К сожалению, я человек, в некотором смысле, подневольный. Хоть и согласился на служение Единому сам.

– Все мы зависим от некоторых обстоятельств. И я не осмелилась бы просить большего.

Отец Мерред окинул её долгим взглядом. Ничего о её нынешнем виде он не сказал, не высказал поздравлений с почти полным выздоровлением, не пожелал поскорее восстановиться полностью. Но на его лице можно было прочесть почти всё, о чём он сейчас думал. И от этого, признаться, становилось жарко.

– Мадам Арлинда, вы же простите мне наглость и позволите прогуляться с мадемуазель по саду? – жрец обернулся к дуэнье.

Та его предложению не слишком-то обрадовалась, но, сохраняя строгий вид, всё же ответила:

– Будь на вашем месте другой мужчина, не позволила бы. Но…

– Я понимаю, – прервал её пронизанное предупреждением рассуждение отец Мерред. – Обещаю вернуть мадемуазель в целости очень и очень скоро.

Он предложил Иалине локоть и повёл её вниз по ступеням в благоухающий и щебечущий на десятки птичьих голосов сад. Они молча прошлись по тенистой дорожке, обогнули поодаль главную беседку, от вида которой аж ком в горле подпрыгивал: не самые мирные воспоминания. Всё это время она пыталась унять трепыхающееся в груди сердце. В голову настойчиво лезли мысли обо всём, что она делала и говорила при первых встречах с преподобным – и потому-то хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Можно было сказать, что она призналась ему в любви. Или, что ещё хуже, в низменном вожделении. Вещи своими именами она, конечно, не назвала. Но вряд ли мужчина настолько недогадлив, что ничего не понял.

– Лёжа в постели, я едва не пропустила самую дивную пору, – решилась заговорить она и остановилась у молодого дерева акации.

С его тонких ветвей свисали роскошные гроздья изящных белых цветов. А от запаха, что исходил от них, можно было опьянеть, словно от вина.

– У вас впереди ещё много вёсен. Я рад, что с вами всё теперь хорошо. – Отец Мерред встал у неё за плечом, будто тоже разглядывая ослепительное убранство аллеи. – Старания вашего дяди поистине неоценимы. Он спас самый дивный цветок в этом саду.

Иалина скользнула пальцами по бледным соцветиям, нежным и прохладным, и замерла, почувствовав, как дыхание мужчины касается её волос. Стыдно было признаться: она настолько привыкла к наставлениям маркиза и дуэньи, что сейчас терялась, как ей лучше поступить. Состроить вид, что не замечает опасной близости жреца? Или сделать ещё шаг ему навстречу? Подсказать было некому.

– Да, дядя почти разорился на редких снадобьях, – она едва совладала с собственным голосом, чтобы не дрожал. – Я век буду ему благодарна. Но и вам я благодарна тоже. За то, что вы прониклись моим несчастьем и не оставили меня без света Единого.

Тихий вздох, показалось, сорвался с губ его преподобия. Текли мгновения. Он стоял все так же близко, но держал руки за спиной, будто боялся того, что может невзначай коснуться её.

Иалина медленно развернулась к нему, делая полшага назад.

– Я хотел бы сделать для вас ещё больше, – посетовал Мерред. – Но свет Единого – это всё, что я мог преподнести вам в дар. Всё, чем мог помочь.

– Это неправда, – она улыбнулась. – Я всегда рада была вас видеть.

– Были? – Он снова сократил и без того малое расстояние между ними. – Я надеюсь, мы ещё не раз встретимся.

Иалина растерянно обвела взглядом его серьёзное и чуть взволнованное лицо. Как быть? Но решение прийти не успело. Жрец подался вперёд, и его ладонь легко скользнула по талии. Показалось, что вот сейчас он сомкнет объятия и снова поддастся сиюминутным страстям. Мерред склонил голову, и его губы остановились так близко, что можно было почувствовать тепло, исходящее от них.

– Порой я думаю, почему жизнь так жестока? – прошептал он, не отпуская, но и не делая последний шаг. – Почему мы порой вынуждены отказывать себе в том, чего нам хочется больше всего на свете?

Иалина слегка упёрлась ладонями в его грудь, не решаясь оттолкнуть, но и давая понять, что сейчас не стоит идти на поводу у собственного безрассудства.

– Наверное, потому, что в жизни нас ждёт что-то более важное? Что-то, что не может зависеть от наших прихотей?

Жрец усмехнулся с удивительной горечью. Иалина не удержалась, коротко провела кончиком языка по пересохшим вдруг губам. Отец Мерред дёрнул желваками, а после поднял руку и убрал от её лица непослушный локон.