И тут Саша внезапно произнес:

– А если этот человек свой?

– Местный? – поднял голову Боров. – А почему тогда ни Данька, ни Арина его не узнали? Парень с девчонкой родились и выросли в Подберезье. Они всех тут знают.

– Да, но сколько им лет?

– Шестнадцать. А при чем тут это?

– В самом деле, Саша, объясни, – попросил и Егор. – Я тоже не понимаю.

– Дело в том, что этот человек, которого Арина видела мельком, показался ей похожим на зэка. Допустим, он недавно освободился после отсидки. Долгой отсидки. Если этому человеку в свое время дали лет пятнадцать или даже десять, все равно, когда он отправился за решетку, ребята еще в школу не ходили.

– Они его не узнали! – воскликнул Боров, вновь воскресая к жизни.

Он тут же вскочил из-за стола, резвой ланью метнувшись к дверям.

– Кузьмин! Где дела всех поднадзорных?

Дел оказалось не так уж и мало. Десять человек. Боров начал рыться в них, отбрасывая одно за другим.

– Это не тот! Арина с ним в одной школе училась. Этот и вовсе ее брат. Этот приятель брата, сидели по одному делу. Да и дали им от трех до пяти, отсидели и того меньше. Их морды Арина за такой короткий срок не могла успеть забыть.

Среди десяти человек лишь трое показались начальнику подходящими.

– Все эти голубчики получили крупные сроки, и все они зарегистрированы у нас в Подберезье. И после освобождения должны были встать на учет в нашем отделении. Но никого из них мы так у себя и не увидели. Где они сейчас болтаются, никому не известно. Вот их фотографии!

Вновь вызвали Арину, которая сначала не хотела идти, мотивируя, что устала и надоела ей вся эта кутерьма. Пришлось начальнику припугнуть ее Данькой, на котором все так же числился угон машины. И Арина мигом сменила гнев на милость:

– Ну, где тут ваши зэки? Ага! Вижу. Вот этот!

И она ткнула пальцем в первую же выложенную перед ней фотографию.

– Да ты лучше смотри! – осерчал Боров. – Чай, не в бирюльки играешь! Серьезное же дело! Подумай над своими показаниями.

– А тут и думать нечего. Он это!

– На остальных взгляни.

– Зачем?

– Для порядка! Так полагается.

Арина взглянула, но осталась при своем мнении.

– Вот этого типа я видела ночью возле часовни. Его морда. А кто он такой? Вы его знаете?

Но вместо ответа услышала:

– Спасибо. Можешь идти.

– А Данька?

– Даньку тоже забирай. Я распоряжусь, чтобы его отпустили.

Боров выглядел необычайно смиренно и кротко, сам на себя был не похож. О причине такого поведения начальника его подчиненным оставалось лишь догадываться. Никогда прежде они не видели его в таком обличье, всегда он был грозен и авторитарен, решения принимал быстро, жестко и единолично. Тем неожиданней были для полицейских последствия такой растерянности их начальника.

Боров быстро выпроводил их всех прочь, оставшись у себя в кабинете исключительно в обществе «понаехавших» из города.

Таню начальник усадил перед собой, потом извлек из сейфа пожелтевшую папку и с некоторой торжественностью открыл ее перед девушкой. Внутри оказались на удивление белые страницы. Казалось, папка была сама по себе, ее содержимое само по себе. Похоже, эта папка долго пылилась в кабинете на полках прежде, чем пригодилась своему хозяину, а вот страницы были отпечатаны совсем недавно, может быть, только что.

Боров ткнул пальцем в фотографию и спросил:

– Узнаешь этого человека?

Фотография была нечеткой, но Таня вгляделась и ахнула:

– Это же папа! Мой папка! Его фотография! Только у бабушки на фотографии у него были красивые волосы, а тут у вас…

– Стрижка под ноль.

– Откуда у вас… мой папа? – разволновалась Таня. – Это его уголовное дело? Что в нем?

Боров удовлетворенно кивнул, папку закрыл и откинулся на кресле, изучая Таню.

– А ты у нас непростая девочка, оказывается. Надо же, как все завертелось. Когда я тебя первый раз увидел, то еще подумал, кого-то ты мне напоминаешь. И вот сложилось!

– Это вы арестовали моего отца? – дрогнувшим голосом спросила Таня.

Как же ей не хотелось в это верить! Но иначе, откуда у Борова взялось дело ее отца? И почему он говорит, что узнал ее, если они никогда не встречались? Такое могло случиться лишь в том случае, если Боров видел ее отца раньше. Ведь бабушка всегда говорила, что Таня очень похожа на своего папу, а от мамы не взяла ничего, кроме кроткого нрава.

Но Боров ее порадовал:

– Нет, что ты, – отмахнулся он и во внезапном приступе чистосердечной откровенности прибавил: – Твой отец летал в таких сферах, что ловили его люди, куда выше моего уровня. Но твой отец частенько приезжал в наши места по приглашению своего компаньона, который был родом из этих мест, а еще точней, из Подберезья. Тут у него был отцов дом, а потом он и свой построил.

– И кто этот человек?

– Вот!

Боров перевернул страницу, и перед друзьями появилась еще одна фотография, с которой на них смотрел худощавый темноглазый мужчина. Стрижка у него была точно такая же, и можно было не сомневаться, эти двое являются фигурантами одного и того же дела.

– Я его помню, – медленно произнесла Таня. – Кажется, его звали дядя Ваня. Это папин друг! Он много раз бывал у нас дома!

– То-то и оно. Иван Сидорович Кушаков. Осужденный за уклонение от уплаты налогов и прочие противоправные действия против экономики государства. Но это так… верхушка айсберга. В дело вошло только то, что удалось доказать из его деятельности. На самом деле твой отец был рейдером. Знаешь, кто это такие?

– Группа лиц, которая фактически захватывала какое-либо предприятие, вытесняя прежнее руководство и заставляя переписать документы на себя.

– Совершенно верно. Если все проходило без крови, то доказать факт захвата бывало крайне сложно. Затем твой отец с приятелем перепродавали захваченное предприятие третьим лицам, и доказать что-либо становилось вообще в тех условиях крайне затруднительно. А помогал им в этих перепродажах… Знаешь, кто?

– Кто?

– Был у них в банде третий человек – Дмитрий Олегович Грошиков, а если по-простому Бухгалтер, так они его между собой называли. Этим третьим и стал твой муж. После ареста твоего отца и Кушакова, из всей верхушки их банды именно Бухгалтер один оставался на свободе. По какой причине он женился на тебе, сказать не берусь, потому что человек он был мутный и сильно себе на уме. Но могу предположить, что если у твоего отца остались какие-то деньжата, то Бухгалтер мог пожелать их себе присвоить. Скорей всего это были иностранные счета… У нас-то в стране вряд ли ему удалось что-то спрятать от следствия, а вот за границей – это дело другое.