но гусарский гонор заставлял держаться бодро. Постукивал по голенищу высоких, с вырезанным верхом и розеткой спереди сапог, хлыстом. Интересно, как он, замерзший, после скачки рубиться будет.

Подбежавшие гусары помогли снять Ивана. Шатаясь в разные стороны, не сразу, но все-таки стал в рост.

– Поручик Суздалев, – вяло отдал честь граф и опустился на кошму, не в силах справиться со слабостью.

– Уж не граф ли Суздалев?! А я вас сразу узнал! Милейший господин поручик, помните ли вы меня? Мы с вами были представлены на балу баронессы Вернер. Преприятнейшее время тогда было, господа. Веселое. Позвольте представить, господин…

Штаб-ротмистр с четырьмя узлами на наплечном шнуре поднялся на ноги.

– Набей-ка-ка трубочку, Шугаев, закурите, граф?

– Доложи, Иваныч, по команде, – прошептал Иван Матвеевич, – не люблю гвардейцев. Не нравится мне этот дерзкий тон. Сорваться могу не ко времени. Меня ведь Малика ждет.

– Кто ж их любит, – буркнул я и тут же прочистил горло. – Сотник Билый. Корпус генерала Столетова. Извольте вызвать лекаря. Поручик дважды ранен.

– А вы, сотник, кем у Столетова командуете, старьевщиками? – не унимался Шугаев. – Я бы, – он показал хлыстом на мой бешмет в разноцветных заплатах, – эту рванину конюху не позволил надеть.

Не так мне виделось возвращение к своим. Совершенно не представлял, что делать, как себя вести. Этот корнет – мой ровесник, равный по званию (два узла гвардейца, соответствуют трем звездочкам на погонах остальных армейцев). Как его угомонить, чтоб не попасть под суд. Главное – голову не терять и присутствие духа.

– А что граф Суздалев от ответа уходит? Не поворачивается у меня язык его поручиком российской армии назвать, – обострял гвардеец.

Я даже немного задохнулся от негодования.

– В беспамятстве он. Поручик ранен и контужен, ему требуется лекарь. Я могу ответить за него.

Корнет посмотрел на меня с интересом. Потом деланно вздохнул:

– Не с дворянами не стреляюсь.

– Присядьте, сотник, – штаб-ротмистр показал на свободное место на бревне, между собой и корнетом. Присаживаясь, я нечаянно ткнул корнета локтем в гвардейскую грудь. Не сильно. Задира завалился на спину, смешно болтая своими щегольскими ботфортами над бревном. Гусары ржали, как их жеребцы. Он еще не встал на колени, а морозный воздух наполнился звуком, который ни с чем не спутаешь. Иногда он радует, иногда морозит спину. Звук вытаскиваемой из ножен сабли.

Я был готов. Пластунский нож под горлом остановил ход его кривой железки.

– Дернешься, дворянчик, как петуха…

Ржание перешло в дикий хохот.

– Хлебните, сотник, за знакомство, – командир гусар протягивал баклажку.

Поднявшийся Шугаев, улыбаясь, протянул руку.

– Теперь давайте познакомимся, Владимир Шугаев, корнет лейб-гвардии Гродненского гусарского полка.

Офицеры, представились по очереди. С каждым нужно было выпить хоть глоток. Пока исполняли странный ритуал, гвардейцы называли только имена, фамилии и звания, без отчества, Иван стал заваливаться. Болгары, наблюдавшие за разговором, вскочили со своих мест, принимая тело, да я придержал. Убедился, что граф в надежных руках. Кивнул и пошел к бревну. Пока докладывал, все глазами косил в сторону крестьян и Ивана. Вот граф пришел в себя. Вот говорить о чем-то стали, подчеркивая слова жестами. Вот побледнел пуще прежнего – совсем, видно, плох, не могли же погорельцы сказать что-то необычное. Вот лекарь пришел, смешной – рыжие усы и бачки, в красной турецкой феске – морозец ему нипочем. У гусар и лекарь со своим форсом. Вот поручик-гвардеец снова зевнул и отвернулся, когда санитар стал осматривать графа. Теперь отведут его к лазаретной линейке. Встретились взглядами. Я еле заметно кивнул, давая понять, что ничего не пропустил. Иван, сжав зубы, бледный как снег, мне тоже кивнул, позволяя увести себя по плохо натоптанной тропинке. Коротко расспросив болгар, понял, о чем моргал Иван.

– Господа, я знаю, где турецкий эскадрон, если лейб-гвардейцы умеют сражаться в сумерках, есть возможность хорошенько им кровь пустить.

– Господа, мне нравится этот оборванец. С ним не скучно. К черту уставы. Поручик, карту.

Минуты хватило для объяснения плана атаки на имение Малики. Через десять минут с пятью казаками рысили по своим следам. Атаковать решили с двух направлений. Офицеры турецкого эскадрона наверняка вечером нанесут визит хозяйке. Моя команда постарается их изолировать.

Под привычную кавалерийскую суету команды:

– Третий взвод, по коням!

– Четвертый взвод, приготовиться к движению!

– Куда прешь, раззява, вот я тебе глаза на место поставлю!

– Отставить воспитание, ефрейтор, по коням!

Моя команда покинула балку и перешла в намет.

Новик Филимоныч старался держаться рядом.

– Как хорош ваш жеребец, господин сотник. Арабской породы?

– Кабардинец. Они особо в горах хороши. Только ахалтекинец с ним тягаться может. Винтарем ты правильным разжился. Сам докумекал?

– Господин вахмистр надоумил.

– Хочешь медаль заработать, держись поближе, но поперед батьки в пекло не лезь. Воинская наука швыдко не дается.

– Команда, шагом. Слезай, коней в под. Команда! По коням, рысью, марш!

Так и двигались. Не очень быстро, давая коням роздых. Впереди был бой, нельзя вступать в стычку на уставших лошадях. Казаки, кроме новика, были бывалые, все понимали с полуслова. Вооружены пиками, винтовками, шашками и, конечно, засапожными ножами. На последнем привале проверил у всех оружие, приказал зарядить. К хозяйскому саду подошли с дальнего угла.

– Там, – махнул рукой, – пост. Сам выставлял, мне и снимать, ждите, как два раза филином прокричу, двигайте ко мне. Ежели что не так, усадьба там, – показал направление, – коновязь перед входом. Лошадей офицерских перебьете и отходите сюда, только поджечь что-нибудь нужно. Слева от дома каретный сарай, можно его. Это гусарам знак будет.

Возле сигнального стожка никого не было. Гайдуки, видно, решили, что теперь охраной должен озаботиться турецкий эскадрон. Команду вызвал, приказал спешиться. Зимний вечер смазывал очертания строений. Луна еще не поднялась, наступило самое неопределенное время. Вроде и все видно, но не далеко и не четко.

– Зараз, господа, по-пластунски воевать будем. За мной, по одному, дистанция пятьдесят шагов, направление – угол сарая. И без шума. С богом!

Размашисто перекрестившись, взял винтовку в правую руку, левой придержал шашку и, согнувшись, побежал к углу каретного сарая. Снег-предатель хрустит, если догадаются по моим следам бежать, меньше шума будет. Эх, не дотумкал предупредить. Однако обошлось. Еще на подходе услышал мощный храп на два голоса. Наверняка ординарцы, оставленные охранять офицерских лошадей. Через минуту с нерадивыми часовыми было покончено. Филимоныча взял с собой в сарай, в воспитательных целях. Теперь он старался обтереть соломой руки, до чистоты, как мама родила. Дал ему подзатыльник и сунул под нос кулак, не у тетки, мол, на хуторе.

Кровь – не позор, отмоется.

В хозяйском доме светились большие окна, уж