Рот леди Изабеллы сузился в плотную тонкую линию. На какую-то долю секунды Кендре показалось, что она откажется и сейчас будет изобретена какая-то новая категория игнорирования. Но затем она нехотя выполнила свою обязанность.

– Мистер Седвик, это леди Ребекка и мисс Донован. Леди Ребекка – дочь лорда Блэкберна, а мисс Донован – воспитанница герцога Элдриджского. Это мой муж, мистер Седвик.

– Добрый вечер, леди. – На его лице обозначилась та же тактичная улыбка, что у его жены до этого, улыбка, которой пользуются политики, когда держат в руках детей перед вспышками камер. Кендра сразу вспомнила, что этот мужчина работал на правительство.

Кендра предположила, что ему было немного за тридцать, его каштановые волосы мышиного оттенка были уложены в популярную несколько небрежную прическу а-ля Тит. К сожалению, из-за жары в бальной комнате его локоны прилипли от пота ко лбу. Из-за жары же был ослаблен и его воротничок, который наверняка в начале вечера был накрахмален и превосходно сложен.

– Не хотите лимонада? – спросил он.

– Нет, спасибо.

– Вы уверены, мисс Донован? – спросила леди Изабелла с вызовом. – Сыщики всегда испытывают жажду.

Седвик недоуменно посмотрел на свою жену.

– Боже… как же здесь жарко!

Это веселое замечание было сделано молодой темноволосой женщиной, которая подплыла к их компании. На ней было великолепное платье холодного зеленого оценка с таким длинным шлейфом, что ей приходилось держать его своей маленькой рукой. Другой рукой она уцепилась за изгиб руки джентльмена намного старше ее. Она улыбнулась им ослепительной улыбкой, обнажив ровные белые зубы и две ямочки на щеках.

– Дигби нужно отворить какую-нибудь дверь на веранду, пока тут кто-нибудь не упал в обморок.

Снова последовали представления, Кендра узнала, что этой женщиной была третья сестра Вестон, леди Франсис, а сопровождал ее лорд Лудлов. Они снова принялись говорить о бале, а леди Франсис перевела дыхание и взмахнула ресницами, глядя на своего спутника, который был старше ее по меньшей мере на пять десятков.

– Лорд Лудлов был так любезен, что увел меня подальше от того хаоса. Клянусь, у меня отваливаются ноги, я так много сегодня танцевала!

– С радостью, леди Франсис. – Пожилой мужчина неловко поклонился.

Кендра могла поклясться, что слышала, как хрустнули его кости. Он был одет в тот же сюртук, рубашку, галстук, бриджи и шелковые рейтузы, что и остальные мужчины в этой комнате, но он покрыл голову пудреным париком – Кендре казалось, что мужчины в эту эпоху отказались от этого аксессуара, только лишь дворецкие или служащие судов их еще носили. Должно быть, он был лыс, предположила Кендра, и достаточно тщеславен, чтобы на своем седьмом десятке пытаться это скрыть. Однако она чувствовала, что причина все-таки крылась не в отсутствии волос, а в желании одеваться как в молодости, из-за этого он и примерял парик, как поступали шестидесятилетние люди в ее эпоху, продолжая носить леггинсы с леопардовыми принтами и топики, несмотря на то что они уже выросли из этой одежды.

– Лорд Лудлов. – Леди Луиза сделала шаг вперед и улыбнулась так, что ее и без того слабо выраженный подбородок исчез и вовсе. – Вы выглядите в добром здравии. Я… я не видела вас давно на светских раутах.

Лорд Лудлов медленно повернулся – может, только так он и мог двигаться, подумала Кендра – и посмотрел слезящимися глазами на леди Луизу.

– Я занимался своими владениями, леди Луиза.

После этого утверждения последовало странное молчание, заряженное ожиданием. Лорд Лудлов. Это имя ей о чем-то говорило. Затем Кендра вспомнила: он и был тем аристократом, за которого, как сказала леди Сент-Джеймс, надеялась выйти леди Луиза.

Ну и ну.

– У моих сестер отвратительные манеры, – леди Франсис повернулась к Ребекке и Кендре и улыбнулась. – Нас не представили. Я леди Франсис.

Пока Ребекка отвечала, Кендра раздумывала над странностями генетики. Леди Франсис унаследовала тот же темный цвет волос и карие глаза, как и ее сестры, но природа наградила ее более щедро. Ее кожа, даже покрытая потом от перегретой бальной комнаты, была безупречна. Ее глаза были больше зеленые, нежели карие. А черты сердцевидного лица были созданы для того, чтобы сворачивать головы.

– Мистер Седвик, не будете ли так добры, не принесете мне стакан лимонада? – Она улыбнулась своему зятю так, что на ее лице опять появились ямочки. – Барон Фауст попросил следующий танец, но я упаду, если не выпью чего-нибудь!

– Мы этого не допустим, миледи. – Он улыбнулся и снова послушно нырнул в толпу, чтобы добраться до комнаты с прохладительными напитками.

– Возможно, вам следует пропустить пару частей, моя дорогая, чтобы отдохнуть? – предложила леди Изабелла так, что Кендре показалось, будто она была возмущена тем, что леди Франсис использует ее мужа в качестве слуги.

– Как вам не стыдно, сестра. Я не могу разочаровать барона Фауста. – Леди Франсис взмахнула веером. – Я все же надеюсь, что леди Дигби позволит сыграть вальс. Это восхитительный танец. Клянусь, на моем следующем балу этот танец будет.

По всей видимости, леди Изабелла разделяла неодобрение леди Этвуд по отношению к этому танцу, потому что она сказала:

– Не говори чепуху, Франсис. Подобная непристойность не должна одобряться в Англии.

Леди Франсис резко, почти что по-кошачьи злобно посмотрела на свою сестру.

– Это уже одобряется, дорогая. Во дворах Вены вальс танцуют уже долгие годы, и я посещала собрания здесь в Лондоне, где его тоже играли. Мистер Робертс и я танцевали. Графиня де Ливен обожает этот танец, я слышала, что она подала петицию, чтобы вальс стали танцевать и в Алмакс[9].

– Я не верю.

– Ты когда стала такой моралисткой, дорогая? – Леди Франсис рассмеялась и повернулась к Ребекке и Кендре. – Вы, может, и не поверите, но когда мы были детьми, Изабелла уговорила Луизу и меня сбежать из классной комнаты, забравшись на дерево на заднем дворе, и скормить куски сахара и яблоки лошадям в конюшнях. Мы плохо поступили, но это было большое приключение.

Лудлов нахмурился.

– Звучит довольно опасно.

Леди Франсис игриво ударила мужчину веером.

– Ох, так и было, уверяю вас. Поэтому и так весело.

Леди Луиза выдавила из себя смех, который прозвучал слишком пронзительно.

– Не рассказывай лорду Лудлову такие сказки, Франсис. Я бы никогда так себя не повела. Ты неверно помнишь события.

– Я все помню очень точно, дорогая сестра. Вообще-то, это ты первой вылезла из окна. Просто девчонка-сорванец.

Кендра с интересом следила за диалогом сестер. Она сама никогда не видела своих сводных братьев и сестер от второго брака отца, но когда она ходила в колледж, то наблюдала схожие споры. Было странно быть настолько младше всех своих одноклассников, но это позволило ей наблюдать за тем, как они хитрыми методами добиваются положения в социальной иерархии, стать свидетельницей того, что она всегда считала убогим.