Он покачал головой.

— А ты хитрее, чем я думал.

Я догладила рубашку, пока утюг не остыл, и повесила ее на спинку стула под взглядами Керра и Лидиллы. Потом повернулась к ним.

— Слушайте, ребята, я вам даю честное слово, что делаю это не потому, что мне все равно и не потому, что я собираюсь так вернуться в свой мир. Обещаю завтра вам все рассказать. А теперь — спокойной ночи.

Лидилла подошла ко мне и заглянула в глаза. На лице ее читалась тревога.

— Я… я верю тебе, Стилгмар, — сказала она, изучая мое лицо. — Надеюсь только, в этот раз не получится так же, как с миром дайт.

— Я обещаю тебе, — сказала я твердо.

— Стил, ты не врешь? — Керр приблизился и заглянул мне в глаза. — Я не хочу терять свою потенциальную восьмую жену из-за какой-то глупости.

Я даже не улыбнулась его шутке, но внутри стало легче.

— Обещаю и тебе тоже.

На следующее утро, едва первое из солнц этого мира поднялось над горизонтом, мы с Патроном Камнри отправились в дом Неяря Перунки. Я встала еще затемно, чтобы приготовить угощение — специальное сладкое блюдо, которое я должна была преподнести Лаксу в качестве демонстрации своей любви.

Я долго думала, как приготовить земные кексы из неземных продуктов, но ничего не придумала — слишком все было тут другое, и по вкусу, и по консистенции. Патрон Камнри достала откуда-то местную поваренную книгу, и вдвоем с ней мы соорудили десерт — что-то, похожее по виду на большой комок слизи с украшениями из мертвых червей. На вкус это, по заверениям Патрона, напоминало беломирскую карамель, но пробовать я не рискнула, предоставив право дегустации своему «любимому».

Уложив лакомство и подарки, я подпоясалась тем же кушаком, что был на мне вчера — его я должна была сама повязать Лаксу на пояс в знак того, что готова отдать за него жизнь. Вот и готова к сватовству. Боже, думала ли я когда-нибудь… Нет. Точно не думала. О таком — точно нет.

Я шагала за Патроном Камнри и чувствовала, как с каждым шагом все сильнее дрожат от волнения колени.

Роскошный четырехэтажный особняк, в котором проживали братья Перунка, был темен и казался пустым. Кованая ограда предостерегающе ощетинилась острыми железными прутьями. В свете утреннего солнца она казалась почти черной. Патрон Камнри уверенно отыскала калитку и, открыв ее, ступила на ведущую к дому дорожку. И только тут я увидела стоящих у самых дверей женщин с копьями. Похоже, автор учебника по культурологии Миламира не шутил, когда писал о вооруженной до зубов охране мужчин в период турнира. Это после семидесятидневного кровопролития им позволялось свободно гулять по городу, обниматься с чужими женщинами и навещать своих детей от прошлых союзов. Массовая истерия турнира была не просто опасна для мужчин — обезумевшая толпа женщин часто сносила все на своем пути в попытке добраться до чужого Трофея. Дети, рожденные не в срок — то есть, зачатые в течение семидесяти «чистых» дней турнира, считались незаконными, однако это не мешало им в будущем становиться гражданами страны и обретать соответствующие права и обязанности. Другое дело, что отцы таких детей не считали себя обязанными заботиться о них — но… это действительно другое дело.

Когда мы подошли к двери, нас сопровождали уже шестеро. Копья нацелились в спину мне и моему Патрону безмолвно и внушительно.

— Я — претендентка, — провозгласила я, показывая свое удостоверение с печатью. — Мне назначено.

Стоящая у двери высокая красивая женщина аккуратно поднесла удостоверение к лицу, достала из кармана образец печати и неторопливо сверила оттиски. Патрон Камнри подала свое удостоверение для проверки другой женщине, еще две аккуратно и методично перерыли содержимое корзинки с едой и подарком

— Арксель Перунка ждет тебя, — сказала мне высокая женщина, возвращая удостоверение. Хмурое и настороженное выражение на ее лице сохранилось. — Второй этаж, там его апартаменты. Прошу вести себя согласно кодексу турнира.

— Я прослежу за этим, — сказала Патрон. — Уверяю вас, мы приличные женщины. Все будет по правилам.

Женщина похлопала меня по плечу и отступила в сторону, открывая проход.

За дверью начинался узкий, освещенный газовыми фонарями коридор с дверями по обе стороны. Я остановилась в нерешительности, но Камнри мягко подтолкнула меня вперед.

— Давай же, спеши к любимому.

Я стрельнула в нее взглядом через плечо, но промолчала, опасаясь, что нас могут подслушивать. Любимый, надо же. Я пошла впереди, периодически чувствуя, как вспыхивают щеки от некстати навалившихся воспоминаний о поцелуе. Для Лакса он не значил ничего, как я теперь понимала. Но что он значил для меня? Несмотря на то, что я всю ночь себя убеждала в том, что и для меня это касание губ — просто еще одно интересное приключение в чужом мире — что-то внутри отказывалось принимать такое объяснение. Более того, посреди ночи, уже засыпая, я вдруг открыла глаза, ощущая, как дико бьется в груди сердце. Мысль, которая заставила меня покрыться холодным потом, была проста.

Это не был наш первый поцелуй. Лакс уже целовал меня, и целовал не где-нибудь, а в Снежном мире, о котором он даже не хочет теперь вспоминать. Как он там сказал: «Врагом ты мне не была, но и другом я тебя не называл». Мы были вместе в том мире? Мы были влюблены друг в друга, были парой?

Голова шла кругом от таких мыслей, но я чувствовала, что я на верном пути. Зря он это сделал вчера, очень зря. Пробудив во мне воспоминания, Лакс заставил меня посмотреть по-другому на все свои слова и поступки. Ненависть, уверенность в том, что я его предала, отказ говорить о прошлом. Он не просто ненавидел меня, он ненавидел то, что вынужден помнить о нашей близости, тогда как я так легко о ней забыла.

Но я не забыла о ней. Я помнила ощущение его губ на своих губах, помнила, как эти губы произносили мое имя — теперь помнила. Черт возьми, я должна заставить его поговорить со мной об этом. Он должен рассказать мне о том, что было в Снежном мире. Ради того, что было между нами в прошлом.

Ради того, что уже не вернуть, ведь он женится на Силенке, а я через несколько десятков дней возвращаюсь домой…

Мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и словно оказались в другом доме. Широкий светлый холл, открытые двери и залитые солнцем комнаты. Повсюду в горшках и кадушках стояли растения, на окнах цвели диковинные цветы, в клетках, развешанных вдоль стен, заливисто чирикали птицы. Мне показалось, я попала в какой-то цветочный магазин. От ароматов даже закружилась голова. Посмотрев на Патрона, я увидела, что и она изумлена увиденным.

— Л… Арксель! — позвала я.

Он выглянул откуда-то справа, помахал рукой.

— О, вы уже пришли. Проходите сюда, я жду вас.

На лице Аркселя сегодня не было раскраски, и сердце мое дрогнуло, заметив неуловимое сходство здешнего обличья и настоящей внешности сына Владыки. Если бы он не был вчера загримирован, я бы его точно узнала. Он-то, как понимаю, меня узнал сразу.