Денисенко по этому поводу вспоминал (цитирую по статье Павла Мицкевича «Гагарин мог стать не летчиком, а литейщиком», опубликованной в «Комсомольской правде – Беларусь» 4 февраля 2015 года):«В то время был запрет брать ребят из других учебных заведений. После войны стране нужны были специалисты среднего звена – производство налаживать. Государство заплатило за обучение литейщика, его уже ждет рабочее место, а он в летчики идет. Пришлось парня отстаивать. Я увидел, что он стремится к цели. Почему ж не помочь? А по нему сразу было видно: хочет стать авиатором. Я сказал ему так: приходи, но только с красным дипломом. Тогда похлопочу. Пет – значит, останешься литейщиком. Потому что летчик должен быть грамотным. В авиации вообще не существует троек – только хорошо и отлично. Со знаниями на тройку в воздухе делать нечего. И Гагарин окончил техникум на отлично».

25 мая Юрий провел итоговое заседание физического кружка, посвященное новым открытиям в науке. Время привычных дел завершалось, «индустрики» выходили на «финишную прямую».

Вскоре Гагарин получил отзыв на свою дипломную работу от консультанта Цукермана и его оценки:

«При выполнении проекта учащийся умело использовал данные технической литературы и опыт советских литейных цехов и передовых заводов.

Учащимся самостоятельно решен ряд технических вопросов, а также вопросы учета, планирования и организации производства. Представленный проект свидетельствует о хорошей подготовке учащегося и об умении самостоятельно и вдумчиво решать технические и методические вопросы.

Оценка проекта:

Пояснительная записка – 5.

Графическая часть – 5.

Общая оценка – 5».

Чтобы поскорее вернуться в Дубки, Юрий записался на первый же день защиты дипломных работ группы Л-41 – на 23 июня. Исследователь Владимир Иванович Россошанский реконструировал события того дня так:

«Перед этим ночью прошел сильный дождь. Дипломники поднялись рано, перекусили, по-праздничному оделись и гурьбой отправились в техникум.

Перепрыгивая через очередную лужу, староста группы Аркадий Балашов уронил дипломный проект вместе с чертежами в грязь. Все ахнули: пропали три месяца напряженного труда. Исправить что-либо невозможно: всё в грязи и воде. Что делать?

Гагарин, как мне рассказывали, предложил всей группой пойти к заместителю директора В. Г. Филиппову: может быть, он сможет уговорить членов Государственной квалификационной комиссии допустить Балашова к защите в таком „мокром и грязном виде“. Так и сделали.

Члены комиссии разрешили Балашову защищаться первому, Гагарину – второму.

Защита их прошла блестяще. Порадовали и их товарищи по группе: В. С. Порохня, Ф. И. Петрунин, Е. В. Стешин, А. Г. Шикин и А. И. Медведев. Они тоже защитили дипломные проекты на „отлично“ и получили дипломы с отличием.

Ныне диплом с отличием Саратовского индустриального техникума на имя Гагарина Юрия Алексеевича экспонируется в музее Звёздного городка. Любой индустрик, оказавшись там, обязательно остановится у гагаринского диплома и будет гордиться им как собственным, потому что он, индустрик, и Гагарин вышли из одних и тех же стен индустриального техникума».

В выписке из сводной ведомости успеваемости учащегося четвертого курса литейного отделения группы Л-41 Гагарина Ю. А.: «отлично» по 32 предметам и лишь одна оценка «четыре» – по психологии. Ниже вывод: «Присвоить квалификацию техника-технолога литейного производства, мастера производственного обучения и выдать диплом с отличием».

Кстати, коллектив техникума уговаривал преподавательницу педагогики и психологии Зинаиду Николаевну Шапошникову поставить Гагарину оценку «пять», но она оставалась непреклонной, полагая, что Юрий знает ее предметы на хорошо, но никак не на отлично. Забавно, что последняя книга Гагарина в качестве космонавта посвящена как раз психологии.

На следующий день после защиты «индустрики» вместе с несколькими преподавателями отправились на волжский Казачий остров, где отметили успешное окончание техникума. Их ждала работа в разных городах Советского Союза (например, Виктор Порохня уезжал в Сталино, а Евгений Стешин – в Свердловск), и только Гагарин торопился на аэродром.

Расставшись со старыми друзьями, он сразу обрел новых. Среди курсантов выделялся Юрий Гундарев, который имел опыт самостоятельных полетов на «Як-18» в учебном центре Аткарска, поэтому был назначен старшиной летной группы. Сохранились его собственноручно записанные воспоминания (1983):

«После окончания школы я прибыл непосредственно на аэродром, где заочно был назначен старшиной летного отряда. После беседы с командиром отряда [первоначального обучения] Великановым Анатолием Васильевичем был представлен курсантам летного отряда. Все уже устроились на новом месте и на следующий день приступили к наземной подготовке. Юрий Алексеевич прибыл на несколько дней позже меня. Я его спросил: „Почему опоздал?“ – „Диплом защищал, еле-еле вырвался“. Всё это было сказано с такой радостью и открытой улыбкой. Ребята все были разные, и мы друг друга почти не знали, но Юра мне как-то сразу понравился, что-то в нем было необычное – эта открытая улыбка, честные глаза, – и я про себя подумал, что этот никогда не подведет и не оставит товарища в беде.

Командование аэроклуба требовало дисциплину в отряде и чтобы больше готовились к предстоящим полетам, но некоторые после отбоя убегали в самоволку в деревню Дубки на танцы, за что наказывались; естественно, попадало в первую очередь мне как старшине отряда. Тогда я решил поговорить с Гагариным, как быть дальше, как удержать ребят от проступков. Юрий предложил: „Давай проведем комсомольское собрание и нерадивых при всех пропесочим, пока без командования, а если не получится, тогда пригласим командира отряда Великанова и командира звена Сафронова Сергея Ивановича“. Я ему говорю: „Идея твоя – тебе и быть комсоргом“. Комсомольской организации как таковой у нас не могло быть, т. к. все мы стояли на учете кто в школе, кто на заводе, номы с Юрой предварительно поговорили с Соколовым Петром Владимировичем, и он одобрил эту идею. Это помогло улучшить дисциплину, и мы ни одного не потеряли, несмотря на то что некоторым грозило отчисление. И это всё благодаря Гагарину, он прекрасным оказался мне помощником и товарищем.

Наземная подготовка шла полным ходом, только и были разговоры, что о предстоящих [самостоятельных] полетах. После ужина было личное время, надо было в это время занять ребят. Юрий и здесь проявил инициативу, организовал баскетбольную и волейбольную команды: он очень толково объяснял правила игры, сам играл превосходно и умел втянуть в любую игру даже самого пассивного из ребят. После отбоя мы с ним частенько оставались вдвоем, вели разговор о предстоящих полетах; он просил рассказать, какое ощущение в первом [самостоятельном] полете. Я ему сказал, что первый полет будет ознакомительный в [пилотажную] зону, покажут виражи, переворот, петли и т. д. Уходили мы с ним и в планы о будущем, мечтали о военном летном училище, удастся поступить или нет, а в дальнейшем мечтали стать летчиками-испытателями».