— Вы так считаете! Ах, подумать только, и никто в Европе не захотел ему помочь! Никто не пришел ему на помощь! Это непростительно! Позор! Если мой бр… Если бы кто-нибудь… Вы полагаете, злодеи согласятся взять выкуп, если он находится у них в плену? Я думала об этом…

— Вы думали об этом? Вы самая отважная девушка, какую мне доводилось встречать! Но боюсь, вам будет трудно выкупить его, если предположение о том, что дон Рамон в плену, верно. Никто и раньше не хотел рисковать ради него деньгами и тем менее захочет рисковать теперь, когда он свергнут.

— Скажите… — Она замялась. — Как он выглядел? Он был хорош собой, верно?

— Гм, даже не знаю, что вам сказать, мадам. Пожалуй, хорош. Но, как вам известно, он был хромым.

— Хромым! Ну и что? Ведь вы тоже… — Она осеклась и виновато взглянула на герцога. — Я слышала… он был статен и очень хорошо воспитан.

— От кого же вы это слышали?

— От мсье Пелотарда.

— Вашего мужа? Он знал великого герцога?

— Я… не знаю. Думаю, нет. Ведь это, кажется, его первое путешествие на Менорку…

— Вы не знаете точно? Мадам, быть может, вам бы стоило внимательнее относиться к делам вашего мужа?

— Но он мог бывать там раньше, еще до того как…

— До того как вы поженились? Понимаю. А давно ли вы замужем, мадам, — если мне будет позволено задать такой вопрос?

К великому удивлению герцога, в ответ мадам Пелотард густо покраснела от подбородка до корней волос. Испугавшись, что он сказал глупость, но не зная, как загладить свой промах, великий герцог пробормотал:

— Ах, понимаю… возможно, это ваше свадебное путешествие?

В следующую секунду он мог видеть уже только изящную спину мадам Пелотард и мелькание ножек в лакированных ботинках, которые уносили свою госпожу к лестнице в пассажирское отделение. Мадам Пелотард оставила его без видимых на то причин, без объяснений и, уходя, ни разу не обернулась.

Воистину груз загадок, который приняла на борт яхта «Аист», превосходил ее регистровую вместимость! С какой стати женщине, которая вчера выглядела лет на сорок, а сегодня, пройдя косметический курс, помолодела лет на двадцать, краснеть, когда ее самым тактичным образом спрашивают, давно ли она замужем? Краснеть и убегать, как непорочная Диана!

Кроме того, эта женщина — супруга журналиста, который работает в неизвестно каких газетах и среди прочего в биржевых ведомостях, командирующих военных корреспондентов, — эта женщина преисполнена беспокойства за судьбу великого герцога, которого никогда не видела и имя которого она перевирает самым возмутительным образом. Она так беспокоится за него, что страшится даже мысли о его смерти. Она полагает, что все подданные великого герцога, которых она именует не иначе как злодеями, должны быть расстреляны, если хотя бы волос упадет с его головы. И наконец, эта женщина в течение целого получаса, сама того не зная, расспрашивает дона Рамона о нем же самом.

Даже от меньшего у любого закружилась бы голова. Много меньшего!

Не успели эти мысли, сменяя друг друга со скоростью электрического тока в медном проводе, пронестись в голове великого герцога, как он увидел мужа той дамы, которая так его озадачила: муж поднимался по лестнице, на которой только что исчезла мадам. Профессор подошел к дону Рамону и приветствовал его спокойным кивком:

— Доброе утро, граф! Как поживаете? А вы, оказывается, жаворонок: мадам Пелотард только что рассказала мне, что у вас уже состоялся длинный разговор здесь, на палубе.

— Да, и мадам Пелотард прервала его таким образом, что, боюсь, я, наверное, чем-то ее сильно обидел. Мсье, прошу вас, поверьте, мне очень жаль, если это действительно так! Могу только сказать, что я не знаю…

— Ну-ну, граф, успокойтесь; не случилось ничего страшного! Говоря между нами, мадам не очень хорошо переносит морское волнение. Она только что сама призналась мне в этом.

— Морское волнение? Но мадам словно родилась на море!

— Ах, вы же знаете, море и женщины одинаково непредсказуемы.

Великий герцог поспешил согласиться с ним от всего сердца.

— Профессор, вы не преувеличите, если скажете «непостижимы». Но ваша жена наделена непредсказуемостью в гораздо большей степени, чем другие женщины.

— Почему же?

— Непредсказуема не только ее внутренняя жизнь, но и внешность. Вчера вы представили меня сорокалетней мадам Пелотард, а сегодня я встретил двадцатилетнюю девушку.

— Ах, граф! Вы же знаете, освещение, морской воздух!

— Морской воздух? Но я думал, мадам только что прошла косметический курс?!

— Э-э… Да, конечно! Совсем забыл. Конечно, косметический курс, который закончился как раз сегодня.

— Она сама так сказала. Но зато она не хотела сказать мне, для какой газеты вы пишете. Мне даже показалось, что она этого просто не знает.

— Ax, mon Dieu, нельзя же требовать от женщины, чтобы она интересовалась такими вещами.

— Нет, пожалуй, нет. Однако мадам Пелотард очень интересуется целью вашей поездки. Она самым тщательным образом расспрашивала меня о Менорке.

— Да, она очень интересуется Меноркой.

— И даже в большей степени великим герцогом! Профессор, вам повезло, что дон Рамон свергнут! Если бы он был жив и ответил на интерес вашей жены взаимностью, то вы бы рисковали покинуть Менорку без нее.

— Вы находите, что мадам Пелотард слишком живо интересуется великим герцогом?

— Да, мне так показалось.

— И вы полагаете, что великий герцог ответил бы ей взаимностью?

В голосе Филиппа Колина прозвучала нота насмешки; сначала это смутило самозваного графа Пунта-Эрмоса, но затем разозлило. Ему бы могло даже показаться, что господин Пелотард что-то знает, и больше того — что профессор играет с ним, если бы подобное предположение не было столь абсурдно. Не в силах сдержаться, дон Рамон воскликнул:

— Мой дорогой профессор, я в этом совершенно убежден!

Филипп отвернулся, словно желая убедиться, что матрос у штурвала исправно выполняет свои обязанности, а затем снова обратился к великому герцогу:

— Вчера вечером нас едва не стало пятеро. И если бы не решительность капитана Дюпона, возможно, у нас бы действительно появился еще один пассажир.

— Вы знаете человека, который был на набережной?

Великий герцог при всем желании не мог скрыть своей заинтересованности.

— На набережной? Немного. А вы, граф, по меньшей мере его узнали!

Великий герцог нервно поправил конец веревки, который и раньше лежал совсем неплохо.

— Во всяком случае, вы достаточно долго его разглядывали, — безжалостно продолжал Филипп.

Великий герцог пожал плечами.