2

Москву Александр Сергеевич не узнал. Он отсутствовал чуть больше недели – выбыл в срочную командировку в первый же день войны, но за это время столица неузнаваемо изменилась. С улиц исчезло беспечное веселье, движения прохожих стали строже, люди – подтянутыми, да и самих москвичей значительно поубавилось. Лица людей все так же по-московски приветливы, но в них появилась новая черта всеобщей озабоченности и сосредоточенности, какая бывает в большой семье, когда нежданные неприятности не разбивают дружный коллектив, а сплачивают, мобилизуют каждого члена и всех вместе на преодоление беды общими усилиями.

Изменились и дома. В каждом окне на стеклах появились жирные белые полосы, наклеенные крест-на-крест. Попов знал, что эти бумажные наклейки являются мерами предосторожности, увеличивающими прочность стекол. При бомбежках и артиллерийских обстрелах, при возникновении взрывной волны стекла, естественно, не могут ее выдержать, но, рассыпавшись, они повиснут на этих полосках и принесут меньше вреда людям.

Жирные белые кресты на окнах как бы перечеркивали недавнее прошлое, спокойную мирную жизнь.

В проходной института знакомый пожилой охранник уже не улыбался, как раньше, в довоенные мирные дни, услужливо не распахивал двери. Теперь он был при оружии и, лишь тщательно проверив документы Попова, сличив фотографию с личностью, пропустил внутрь:

– Проходите, Александр Сергеевич!

Попов намеревался побывать у директора института, доложить о результатах командировки, о проделанной работе. Но в коридоре встретил главного инженера. Тот с неизменным портфелем куда-то торопился. Увидев Попова, он обрадовался:

– Мне вас, Александр Сергеевич, как раз не хватает! Жду вас со вчерашнего вечера! – взяв его под руку, увлек к выходу. – Едемте со мной.

– Помилуйте, Андрей Гаврилович! Мне ж сначала надо отчитаться о командировке, сдать документы, – Попов взглядом показал на свой портфель, в котором он привез копии чертежей с новинками и усовершенствованиями, внесенными в конструкцию ракетной установки на заводе имени Коминтерна.

– Очень хорошо, что они с вами, – обрадовался главный инженер. – Вы из дома? Я звонил на квартиру вашей жене и просил, как только вы появитесь, немедленно прибыть в институт.

– Я еще не был дома, – сказал Попов. – Поезд прибыл с опозданием, пропускали воинские эшелоны. Так что я прямо с вокзала в институт.

– Очень хорошо, – повторил главный инженер, и Попов не понял, что же «очень хорошо»: то, что не заезжал домой или что прибыл прямо с вокзала. – Машина нас ждет.

– Мне б к директору хоть на минутку.

– Его нет. Час назад он уехал в ГКО.

– Куда? – не понял Попов, еще не привыкший к таким буквенным сочетаниям.

– В ГКО, – повторил главный и пояснил, расшифровывая буквы: – В Государственный Комитет Обороны, созданный вчера, в понедельник.

Попов вспомнил, что по дороге на одной из долгих остановок слушал сообщение радио о том, что ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях более быстрой мобилизации всех сил народов страны для организации отпора врагу, Президиум Верховного Совета СССР, Центральный комитет партии и Совет Народных Комиссаров приняли совместное постановление об образовании Государственного Комитета Обороны, в руках которого сосредотачивалась вся полнота власти в государстве. Решения и распоряжения ГКО должны беспрекословно выполняться всеми партийными, советскими, военными, профсоюзными и комсомольскими организациями, а также всеми гражданами СССР. Попов знал, что председателем Государственного Комитета Обороны стал Сталин.

– Время сейчас военное, но я все же позволю себе полюбопытствовать, – сказал Попов, когда видавшая виды институтская «эмка» выехала из ворот. – Куда же мы направляемся, если, конечно, это не секрет?

– Секрета от вас нет, – ответил главный инженер. – Едем на завод «Компрессор».

– Куда? – переспросил Александр Сергеевич.

– На завод «Компрессор». Там нас ждут.

– Очень любопытно! – Попов уселся поудобнее и посмотрел на усталого главного инженера. – Не поясните ли вы мне, Андрей Гаврилович, популярным языком, какая существует связь между холодом и огнем?

– В данном случае связь самая прямая, Александр Сергеевич, – сказал без тени улыбки главный инженер, понимая намек конструктора. – Коллектив завода, который до недавнего времени имел дело с производством холода, отныне переквалифицируется и ему предстоит производить установки, извергающие самый жаркий огонь.

– Как в Воронеже?

– Да, именно так. Фронту нужны наши флейты!

Попов понимающе улыбнулся. Это была приятная весть. «Флейтами» еще пару лет назад, когда конструкторы колдовали над первыми наземными реактивными установками, окрестили те изначальные металлические одноствольные трубчатые конструкции. Название пришлось по душе сотрудникам института и в обиходе установки так и стали называть, хотя теперь, по правде говоря, это вовсе не одиночные «флейты», а скорее целые «оркестры».

Как бы там ни было, а известие с том, что в Москве крупный завод приступает к изготовлению «флейт», не могло не радовать сердце конструктора. Попов был в числе тех, пока еще немногих военных специалистов, которые не только понимали значение нового грозного оружия, но сами не раз на различных испытаниях и стрельбах убеждались в его небывалой мощи.

Завод «Компрессор», расположенный на восточной окраине столицы на шоссе Энтузиастов, жил по нормам военного времени. Ответственные работники Наркомата общего машиностроения – начальник главка, секретарь парткома и заместитель наркома – перебрались из светлых кабинетов в Театральном проезде, где располагался Наркомат, на завод, поближе к производственным мощностям и рабочим.

Выбор на этот завод пал не случайно. Для сборки нового оружия требовалось промышленное предприятие с большими производственными площадями, с крановым оборудованием. В цех должны свободно въезжать грузовые машины. Нужны были металлообрабатывающие станки, на которых можно было бы обрабатывать крупногабаритные детали. Все это имелось на заводе «Компрессор». Там, где еще несколько дней назад в жаркую летнюю погоду создавались мощные компрессоры, где можно было увидеть стерильно белый снег, облепивший резервуары с жидким аммиаком, теперь предстояло выпускать совсем другую продукцию.

Выбирали цеха, определяли станки, намечали линии сборки, комплектовали кадры. Нужны были рабочие разных специальностей, но, главным образом, сварщики и слесари-сборщики. Смелым, самоотверженным людям, которые да войны имели дело с низкими температурами, отныне предстояло спознаться с огнедышащими установками.

На заводе был крепкий рабочий коллектив, укомплектованный кадровыми специалистами, и славный инженерный корпус, свое конструкторское бюро, способное решать самые сложные задачи.

– Конечно, вы понимаете, Александр Сергеевич, что ни один завод, даже такой высокоорганизованный, как «Компрессор», в одиночку не сможет решить задачу, поставленную Государственным Комитетом Обороны, да еще в такие предельно сжатые сроки, – пояснял главный инженер. – Но тревожная обстановка на фронтах заставляет нас круто перестроиться. На нашу боевую машину будут работать многие предприятия столицы.