— Здравствуй, — сказал он, очевидно, он не привык к прекрасному мусульманскому приветствию. — Мир тебе!

Он обменялся парой слов с ДСР, хотя, казалось, что они плохо друг друга понимают. ДСР не разбирал иорданский диалект, а гость из Иордании не привык к мавританской речи. У меня было большое преимущество перед ними обоими, потому что нет такого арабского диалекта, который бы я не понимал, ведь у меня много друзей из разных стран с разными культурами.

— Он сказал, ему нужно топливо, — объяснил я ДСР.

Я хотел позволить этому хищнику понять, кто я такой. Я взял свой рюкзак и показал готовность зайти в самолет. Именно в этот момент Сатана осознал, что я и есть тот самый жалкий «террорист», за которым его послали.

ДСР передал ему мой паспорт и какую-то тонкую папку. Сверху на трапе самолета стояли двое молодых парней, одетые в костюмы в духе ниндзя. Оказалось, что это мои охранники на время самого долгого полета в моей жизни, который продлится 11 часов. Я быстро поговорил с ДСР в такой манере, что Сатана ничего не должен был понять.

— Скажите ему не пытать меня.

— Это хороший парень. Я хочу, чтобы ты относился к нему как следует! — сказал ДСР неясно.

— Мы хорошо о нем позаботимся, — весьма двусмысленно ответил Сатана.

ДСР дал мне еды, чтобы я мог поесть во время полета.

— Не нужно, у нас с собой достаточно еды, — сказал Сатана.

Я был рад, потому что мне очень нравилась кухня Ближнего Востока.

Я занял место, приготовленное для меня, и лидер операции приказал провести тщательный досмотр, когда самолет начал взлетать. Они нашли только мой карманный Коран, который не стали отнимать. На меня надели наушники, глаза закрыли повязкой. Но вскоре, когда самолет достиг нужной высоты, ее сняли, чтобы я мог поесть. Я не очень разбираюсь в телекоммуникациях, поэтому, когда на меня надели наушники, я подумал, что это какой-то новый американский метод, который позволит им высосать всю информацию из моей головы и передать ее в главный компьютер для анализа. Меня совсем не беспокоило, что они высосут, намного сильнее я боялся боли от электрических разрядов. Это звучит глупо, но, когда ты напуган, ты — это не ты. В такие моменты ты снова становишься ребенком.

Самолет был очень маленьким и очень шумным. Он мог лететь только три или три с половиной часа, а затем нужно было совершать посадку для заправки. «Они на Кипре», — говорил ДСР за несколько часов до их прибытия в Нуакшот. Я подумал, что на обратном пути тоже будет остановка на Кипре, потому что такие преступления должны быть идеально скоординированы между заговорщиками.

Сатана предложил мне поесть. Еда выглядела хорошо, но у меня пересохло в горле, так что казалось, будто я пытаюсь проглотить кучу камней.

— Это все? — спросил Сатана.

— Я в порядке, хаджи, — сказал я. Хаджи называется тот, кто совершил паломничество в Мекку, но на Ближнем Востоке ты уважительно обращаешься ко всем незнакомым людям, называя их хаджи. В Иордании каждого заключенного называли хаджи, чтобы сохранить имена в тайне.

— Ешь-ешь, наслаждайся! — сказал Сатана, пытаясь подбодрить меня, чтобы я поел и оставался в живых.

— Спасибо, хаджи, я достаточно поел.

— Ты уверен?

— Да, хаджи, — ответил я.

Сатана посмотрел на меня и улыбнулся самой неестественной улыбкой из всех, что я когда-либо видел, такой же, как когда он вышел из самолета в аэропорту Нуакшота.

Охранники убрали мусор и задвинули стол. Двое наблюдали за мной: один был прямо за спиной, а другой — напротив меня. Парень позади все время пристально смотрел на меня, не уверен, что он вообще хоть раз моргнул. Должно быть, он прошел какую-то жесткую тренировку.

— На учениях я почти потерял самообладание, — позже сказал один молодой новобранец в иорданской тюрьме. — Во время учений мы убили террориста на глазах у всех студентов. Кто-то не выдержал и заплакал.

— Где вы проходили учения? — спросил я его.

— Арабская страна, не могу сказать, какая.

Меня тошнило, но я старался делать вид, что все хорошо и что он герой.

— Они хотят, чтобы мы не жалели террористов. Я могу убить убегающего от меня террориста всего одной пулей, — заявил он демонстративно.

— О, звучит здорово! Но как ты можешь знать наверняка, что это террорист? Он ведь может оказаться невинным человеком, — начал рассуждать я.

— Мне все равно. Если мой босс сказал, что это террорист, значит, так и есть. Мне не разрешается судить самому. От меня требуется только выполнять приказы.

Мне стало так жаль свой народ, жаль, что ему пришлось столкнуться с такой жестокостью. Теперь я на самом деле стоял перед человеком, которого обучили слепо убивать любого, кого ему укажут. Я знал, что он не врет, потому что однажды я встретил бывшего алжирского солдата, который искал убежища в Германии, и он рассказал, как они расправлялись с исламистами.

— Во время засады мы захватили одного 16-летнего парня, и по дороге в тюрьму наш босс остановился, вытащил его из грузовика и застрелил его. Он не хотел, чтобы парень сидел в тюрьме, он хотел отмщения, — рассказал он мне.

Мне было непонятно, почему они сохраняли такую бдительность, учитывая, что я был закован, а рядом находились два охранника, два следователя и два пилота. Сатана попросил охранника, сидящего напротив меня, освободить место, а затем сел и начал допрашивать меня:

— Как тебя зовут?

— Мохаммед ульд Слахи.

— Какое у тебя прозвище?

— Абу Мусаб.

— Какие еще прозвища у тебя есть?

— Никаких!

— Ты уверен?

— Да, хаджи!

Меня никогда не допрашивали следователи из региона Шам, и я прежде не слышал, чтобы этот акцент звучал так жутко. Мне кажется, что акцент Шам самый приятный в арабском языке, но акцент Сатаны был совсем не таким. В нем все было злым: то, как он двигается, говорит, смотрит, ест — просто все. Во время нашего короткого разговора мы почти кричали, но все равно плохо слышали друг друга, потому что двигатели самолета работали очень громко. Ненавижу маленькие самолеты. Каждый раз я чувствую себя так, будто лечу не в самолете, а на крыле демона.

— Мы закончим допрос сейчас и продолжим его позднее, — сказал он.

Спасибо, старые двигатели! Я просто хотел, чтобы он наконец ушел от меня.

Около полудня по Гринвичу в среду 28 ноября 2001 года мы приземлились на Кипре. Был это коммерческий или военный аэропорт? Я не знаю. Но Кипр — кусочек средиземноморского рая на земле.

Следователи и два пилота надели пиджаки и вышли из самолета, скорее всего, чтобы отдохнуть. Похоже, шел дождь, потому что земля казалась влажной. Я смотрел в маленькое мутное окно. Прохладный бриз с улицы дал мне понять, что на острове царила холодная зима. Я чувствовал, как что-то трясет маленький самолет, вероятно, это была цистерна с топливом. Я начал мечтать.