немного загораживает дверь моей квартиры. И как мне теперь пробираться? Стою с огромным букетом в руках, не двинуться, не просочиться.

Псевдо-испанец фантастически нежно перебирает струны и мурлычет себе под нос. Не могу понять, что происходит. Вроде бы на моей площадке проживает только Зинаида Павловна. Но ей, простите, семьдесят! Не мог же кто-то ей вот это все презентовать, а хотя что я ее со счетов сбрасываю, она бабуля еще ого-го! За ней отставной полковник с третьего этажа ухаживает, вместе на премьеры в театр ходят. Но скребет ведь внутри, не к ней же пришли!

— Эй, мучачо! Мне бы пройти. — обращаюсь в мужчине.

— Оу, сеньорита. Вы Лена Романьина?

Резво подскакивает дон со ступенек. Черноволосый, весь набриолиненный. Смуглый и немного полноватый, или мне из-за пончо кажется. Да что за маскарад? Он что, правда испанец? В глазах у него такие черти скачут, что позавидуешь. Энергия брызжет фонтаном. Наклонив голову набок, дон ждет моего ответа.

— Романова я.

— Так мне и надо!

Ему и надо. А мне? Надо?

В эту же секунду он прилаживает гитару на колено и удивляет невозможно красивой игрой. Боже, что же он делает! Весь подъезд переливается красивой музыкой. Мелодия, будоражащая кровь, возносящая в небеса, покоряющая с первых минут, сражает меня наповал. Смотрю, как умелые пальцы бегают невесомо по струнам. Умеют же люди! Он играет словно идол, которому все поклоняются.

Этот дон Педро (мне кажется это имя ему подходит) откидывает голову назад, выдыхает первое слово «Бесаме», и я таю! Целуй. Целуй меня жарче…

Нет, все же Веласкес создала бессмертный хит, слушая который можно всем и все простить. Песня признание, песня любовь, песня отчаяние. Как же поет этот жгучий Орфей! Колдовство окутывает, пеленает и заклинает. Мужчина смотрит мне в глаза и чарует этими словами, жалит мелодией. Весь посыл принимаю и растворяюсь. Слепо отхожу к стенке и обнимая букет, сильнее притискиваю к себе, ищу спасения в хрупких цветах. Сердце ноет и сладко замирает, медленнее стучит. А испанец все поет и поет!

Я знаю. Почти уверена. Это ведь…

— Меня просили вам передать еще. — заглушает песню Педро.

Поднимаю глаза. Что же еще мне надо передать? Мужчина точным движением вспарывает коробку и начинает играть снова. Немного отодвигаю крышку и на волю вырываются небольшие гелиевые шарики разных причудливых форм. Облака, парашюты, самолеты, человечки. Белые, черные, серебристые. Разлетаются в разных направлениях. А музыка все звучит и звучит.

Заглядываю внутрь и не верю своим глазам. На аккуратно оборудованном дне, прямо в центре установлена мягкая плетеная корзина. Она устелена ворсовыми подушками. В середине лежит белоснежный персидский котенок. Спит! Даже транспортировка и песня его не разбудили. Осторожно нагибаюсь и беру на руки белый пушистый комок. Отгибаю ворот куртки и кладу себе за пазуху. Перс только сильнее заурчал, дернулся и прижался плотнее. Музыка стихает, и испанец склоняется передо мной в полупоклоне.

— Вам понравилось, Лена Романьина?

— Мне? — отмираю от всего произошедшего. — Д-дааа. Спасибо! А кто вас…

— Это тайна красивая сеньорита! Это тайна! — спускается вниз по ступеням странный мужчина.

— Скажите же! — кричу ему вдогонку.

— Нет. — мотает головой в отрицании — Вас найдут. Все узнаете позже.

И только пончо развивается. Дон стремительно скрывается и исчезает из вида. А я стою пораженная и ослепленная с котом в куртке, невероятным букетом и вся в шарах. Думаю, думаю, думаю!

— Лен! А что это? — раздается позади голос Зинаиды Павловны.

— Да я и сама не знаю. Что-то непонятное!

— Ууууу, деточка, что ж непонятного. Влюбился в тебя какой-то кавалер. И песня тебе, и подарки. И это в наше-то время серенада у дверей квартиры!

Качаю головой и усмехаюсь. Знала бы эта милая бабуля, что устроил мне этот кавалер! Вот удивилась бы. Под причитания старушки, заволакиваю все в квартиру и закрываю дверь. Вытащив котэ, внимательно смотрю на него и вздыхаю.

— И что мне делать с тобой, малыш?

Кот, коротко мяукнув, виснет мне на шею и снова засыпает. Так, ясно, интернет мне в помощь. Кое-как помыв руки и раздевшись, включаю комп и изучаю содержимое по жизни персов. Да, много всего. Ну, а что делать? За животинкой надо ухаживать, раз подарили. Рассеянно поглаживая белую шерстку, смотрю в окно.

Схватив телефон, делаю селфи с котенком. Я уверена, все происходящее Никитиных рук дело, ну некому больше. Глупо, что все еще сомневаюсь. Или я уже не понимаю своих мыслей от слова совсем! Набиваю небольшую приписку к фото. Отсылаю.

Ответ незамедлителен.

«Все лучшее в этом мире существует только для тебя»

Пялюсь в экран. Это он точно написал? Да быть того не может! Ему там голову напекло? При всем моем оголтелом сопротивлении параллельно поднимается щекочущее, предательское тепло. Нежнее прижимаю к себе малыша.

Бесаме….Бесаме мучо…

Да что же я за сопля, если прощаю даже такое. Дура и есть!

29

Пришлось задержаться на острове надолго, хотя домой хотелось раньше, но не получилось. Произошли непредвиденные обстоятельства. Так что лечу только сейчас. А на дворе апрель, между прочим. Тру ноющую связку, тянет еще пока, но некритично уже. Ну еще бы! Никогда бы не пришло в голову, что такое со мной может произойти. Финиш в прямом смысле этого слова.

В последний раз, когда катались на серфе случился какой-то долбаный треш. Акула решила познакомиться с нами поближе. Пострадавший Сэм. И в добавок еще это гребаное падение почти у берега. Так волной накрыло, что все камни на дне пересчитали, но ведь выбрались, слава Богу. Да…Именно тогда я о нем и вспомнил. А как было не вспомнить, когда глаза на лоб от страха вылезли.

Сидя на досках, ждали волну. Не спеша переговаривались о том о сем. И вдруг Сэм, неловко махнув рукой, исчез с серфа. Быстро нырнув за ним, сразу увидел, как недалеко от напарника находится