– Они одурачили меня… Мне плохо, разрешите глоток воды. – Однако пить он почти не мог.

Соколов видел, что творилось с этим человеком: он был морально уничтожен, он верил каждому слову полковника и в то же время инстинктивно боялся ловушки, нужно было дать возможность ему продумать положение, в котором он очутился, и полковник велел увести его.

Но не прошло и двух часов, как Соколову доложили, что арестованный просит вызвать его на допрос. И вот он опять сидит в том же кресле и уныло говорит:

– У вас манера делать странные открытия, пока я нахожусь в камере. Так может случиться, что вам вообще не о чем будет со мной беседовать.

– Такая возможность не исключена, – согласился Соколов.

– Знаю. А это будет означать, что у меня исчезнет последний шанс побеспокоиться о себе. Поэтому я решил сказать все, что знаю.

– Давно пора. – Полковник сделал знак капитану Пчелину начинать запись протокола допроса. – Итак, вспомним о вашей встрече со Смитом… Где она состоялась, что именно Смит уточнил в данном вам задании?

Чурилин сидел, сгорбившись, положив руки на колени, упершись взглядом в одну точку. Заговорил он с трудом, глухим голосом, часто останавливался, то ли желая получше продумать ответы на задаваемые ему вопросы, то ли вспоминая обстоятельства, при которых он совершал свои преступные дела.

– Моя встреча со Смитом имела место вскоре после того, как меня перебросили через советско-турецкую границу на северо-восток от города Карса… Еще на Западе мне было приказано приехать в Ленинград и явиться по адресу, который я сейчас уже не помню. Как меня и предупредили, мне открыла пожилая, обрюзгшая женщина, одетая в старую, порванную мужскую пижаму. Может, вам не нужны эти подробности?

– Ничего, ничего, продолжайте, – разрешил полковник. – Вы обменялись паролями?

– Я не уверен, что это был пароль. Я ей сказал, что пришел от отца Геронтия на исповедь к пастырю, который должен дожидаться меня в ее квартире. Кто такой отец Геронтий, понятия не имею. Женщина молча повернулась и скрылась за дверью, оставив меня на лестнице. Я уже подумал, что допустил какую-то ошибку, и не был уверен, следует ли мне дожидаться, однако минут через пять щелкнул ключ и та же женщина пригласила меня войти. В коридоре она указала на одну из дверей. Я вошел в комнату, там ожидал меня Смит. – Чурилин опять умолк.

– Продолжайте, – сказал полковник. – Что же уточнил Смит в задании?

– Он назвал завод, на который мне следует устроиться, рассказал о сообщении Аиста относительно работ инженера Шаврова… несколько раз повторил, что задание должно быть выполнено во что бы то ни стало, и дал мне план действий на ближайшие дни. Мне было приказано появиться на заводе с настоящими, а не с липовыми документами. Эти документы я был обязан добыть сам. Но Смит подсказал мне, что именно я должен делать.

– Отправиться на Дальний Восток, войти в доверие к Виталию Ельшину, выкрасть его документы и с ними заявиться на «Красный Октябрь».

– Да, он подходил по профилю… я имею в виду образование. Кроме того, были какие-то другие соображения, о которых Смит не счел нужным сказать.

– Кража документов у советского человека и была тем первым делом, с которого началась ваша деятельность в СССР?

– Да, это так. В полночь я был на вокзале, купил билет на дизель и уехал в Москву. В тот же день я приобрел билет на самолет и вылетел на Дальний Восток. Там я разыскал Виталия Ельшина, познакомился с ним, мне же предстояло по заданию разведки вжиться в его образ, а для этого вовсе нелишне было как следует узнать его характер, склонности, привычки, вкусы, его прошлое, его планы на будущее. Он оказался доверчивым и не мешал мне изучать его. Потом Ельшина направили в Хабаровск, и Смит заверил меня, что теперь я смогу спокойно действовать на «Красном Октябре». Ведь у меня даже командировка на этот завод на имя Ельшина была самая настоящая.

– Все настоящее, кроме фотографической карточки и вас самих?

– Да, вы правы.

– Втереться в семью директора завода вам тоже велел тогда Смит?

– Нет, это было уже позднее, ведь сначала там директором был другой человек.

– Ну, хорошо, вернемся к вашей встрече со Смитом, – сказал Соколов. – Что именно он уточнил в его задании вам?

Чурилин поднял голову, в его глазах полковник увидел растерянность.

– Смит сказал мне, – глуховато заговорил он, – что поблизости от меня, то есть от завода «Красный Октябрь», действует его человек, что он выполняет поручение разведки, не имеющее никакого отношения к моему, и приказал мне, когда тот, не известный мне человек, меня о чем-нибудь попросит, оказать ему помощь. Смит предупредил меня, что, возможно, впоследствии мне тоже придется прибегнуть к помощи его агента, и что иногда он, Смит, через него будет давать мне указания.

– Та-ак… И вы не раскусили этого фокуса? – спросил Соколов.

– Нет.

– Смит назвал вам кодированную кличку таинственного незнакомца?

– Он сказал только, что для меня тот агент будет «дядей Сеней».

– А потом он фактически превратился в вашего помощника?

Чурилин отрицательно покачал головой.

– Нет, я никогда не видел его и не знаю, кто он.

– Но разве вы не чувствовали его возле себя?

– Я чувствовал, что он где-то поблизости и что ему известен каждый мой шаг. Через него я потом получил приказ Смита стать своим в семье нового директора, воспользоваться случайностью – в свое время семьи Брянцевых и Ельшина дружили, а на Дальнем Востоке Виталий Ельшин в экспедиции, рискуя жизнью, спас брата Ани Брянцевой. Ельшин сам как-то рассказывал мне об этом случае, но тогда я не придал ему никакого значения, откуда же мне было знать, что потом Брянцевы приедут на «Красный Октябрь».

– А почему вы знаете, что распоряжения, получаемые вами через «дядю Сеню», действительно исходили от Смита? – осведомился полковник.

– Я как-то не сомневался в этом. На Западе со мной был подписан контракт, очень выгодный контракт…

– Надеюсь, теперь этот контракт с разведкой уже не кажется вам выгодным?

– Да, конечно, теперь другое дело… – согласился Чурилин. – Но в то время… Много долларов на мой текущий счет в банке Вашингтона… В контракте было ясно сказано, что я назначен резидентом, а не рядовым агентом. А я знал, что янки даром денег не платят.

– Вас загипнотизировал выгодный контракт, – брезгливо произнес Соколов. – Впрочем, вы продали себя иностранным разведкам задолго до подписания контракта. Но вернемся к вашему пребыванию на заводе… Итак, вы утверждаете, что не встречались с подсунутым вам Смитом помощником?

– Да, с ним у меня даже связи не было.

– Уточним – связь была, но вы хотите сказать – односторонняя: когда ему было нужно, он вас без труда находил. Так?