Я почти не отдавала себе отчет в том, что происходит.

Не похоже ни на что испытанное ранее… И все же оно прекрасно…

И вновь я плыла в пьяном мареве наслаждения, упиваясь ошеломительным коктейлем эмоций, ощущений… чувств…

– Мирая… – прорвался сквозь звездную пыль встревоженный голос Лаорра.

Он почувствовал… И эта тревога… Неважно, я выпью и ее! Я смогу выпить и вобрать абсолютно всё, что он мне предложит.

Я мотнула головой и расхохоталась. Теперь я точно знала, что делать. Это знание шло изнутри и никак не опиралось на опыт. Парализовать жертву, не дать ей сопротивляться…

А еще лучше – успокоить.

А еще лучше – заставить любить себя, желать себя так сильно, чтобы у него не осталось ни одной другой мысли, чтобы страху, осторожности, способности сопротивляться – всему этому просто не было места.

В тот момент я была сильна какой-то невероятной силой. Чтобы внушить ему, надо почувствовать самой: я прекрасна, мое тело восхитительно гибкое, нет в мире большего наслаждения, чем касаться меня, брать меня, любить меня, хотеть меня, вожделеть…

И всегда будет мало… Мало! Мало!!

И сквозь вакханалию страсти, сквозь хмельной дурман жадно поглощаемых эмоций, я услышала свой шепот – хриплый, ненасытный, горячий…

– Лаорр… Я хочу сверху…

И вот уже он лежит на спине, распластавшись на огромной кровати, выгибается, подбрасывает меня, вбивает свой мощный член в мое истекающее соком лоно яростными толчками. Его сильное мускулистое тело покрыто испариной, горячие ладони мнут мои бедра, впиваются в ягодицы, тискают и болезненно сладко терзают набухшие груди, развратно подпрыгивающие на каждом толчке… Он весь словно дикий, норовистый жеребец, что взбрыкивает, пытаясь сбросить седока… Я чувствую, как безумно возбуждающе ходят ходуном под моей промежностью его твердые мышцы, и крепко сжимаю его бёдра ногами, объезжая, повелевая, покоряя, задавая темп. Я насаживаюсь на горячий ствол до упора, с наслаждением, со стоном, жадно, бесстыдно… Так, как никогда бы не смогла другая Мирая, маленькая, порядочная и жалкая. Восторг от этой умопомрачительной скачки рвется из горла гортанными криками, и они отражаются от наполняют пространство ошеломляющей какофонией звуков…

Я видела, как темнеют от неистового вожделения его глаза, как расширяются зрачки, как покрывается испариной божественно прекрасное тело, становится обжигающе горячим, влажным…Ощущала кожей, что эта упоительно сладкая пытка ему приятна, понимала, что сейчас он на пике наслаждения и не чувствует, как капля за каплей, глоток за глотком я вытягиваю из него жизнь.

Нет, нельзя. Я должна остановиться. Я должна остановиться. Что же я делаю? Я ведь никогда себе не прощу! Умрет он – и моя жизнь не будет иметь смысла.

Я сделала над собой нечеловеческое усилие и взмолилась, обращаясь к тому страшному, что управляло каждым моим движением: отпусти его! Прошу! Слезы текли по моему лицу. Я видела, как распластанное подо мной тело слабеет и утрачивает искру жизни. И ничего не могла с этим сделать.

– Пожалуйста! – я на мгновение застыла в немой молитве – отпусти его!

А после совершенно потеряла контроль.

Тело уже не горело – пылало, жажда росла, ненасытная, дикая…

– Быстрее… – простонала я.

Несколько мощных толчков… И ослепительный, невероятный, поделенный на двоих оргазм. Мир взорвался, разлетаясь осколками, все поглотила тьма. Последнее, что я видела словно бы с высоты – два обнаженных тела, сплетенные на кровати, и безжизненное лицо Лаорра.

И успела подумать – неужели не спасся никто?

Меня разбудил настырный солнечный луч. Он щекотал глаза, пробившись сквозь щелку в плотной занавеске. Я сначала пыталась отмахнуться, но потом, поняв, что это бесполезно, окончательно проснулась и села на кровать.

Проснулась. О боги! Неужели действительно проснулась? Первая мысль, радостная: жива! И это значит – все у нас хорошо, и будет хорошо, теперь уже навсегда.

Не успела я подумать об этом «навсегда», как на робкую радость навалился страх, тяжелый, липкий и тоскливый, от которого ноет душа, и слезы подбираются к глазам. Лаорр, мой муж, мой любовник, самый близкое и дорогое мне существо в мире! Что с ним? Последнее что я видела вчера – это его мертвенно бледное лицо… При этом воспоминании я помертвела, сердце сдавила ледяная рука ужаса. О боги, если с ним что-то случилось… Если моя тьма его убила…

Я подскочила на кровати и увидела его. Глаза закрыты, лицо умиротворенное и спокойное, словно бы вечность уже поцеловала его и увлекла в свои объятия, вырвав из моих.

Нет!

Я думала, что закричу, но вырвался лишь тихий всхлип. Нет, Лаорр, нет! Пожалуйста…

Почти ничего не видя сквозь пелену слез, я протянула дрожащую ладонь и нерешительно коснулась бледного лба, провела по щеке и… И с невероятным облегчением почувствовала тепло под пальцами. И только потом увидела, как вздымается его грудь. Он дышит. Он жив. Мы справились… Мы пережили эту ночь и не причинили друг другу никакого вреда.

– Любимый, – выдохнула я, вложив в это слово всё, что случилось с нами за это время, с того самого дня, когда я, дрожа от ужаса и отвращения, лежала связанная на камне в ожидании его рук.

И окончательно расплакалась от облегчения. Слишком уж много всего и сразу на меня… на нас нахлынуло.

Но главное, восхитительный праздник слияния, который еще вчера был окрашен страхом, горечью и возможностью потери, с этого дня станет праздником – и только.

Он и я, и мы оба вместе, и это навсегда, отныне и вовеки, пока вечность не соединит нас окончательно.

Он открыл глаза. Несколько секунд словно пытался осознать, что случилось. Я читала его лицо как открытую книгу.

Вот вспомнил вчерашнее.

Вот запоздало испугался.

Вот увидел меня заплаканную, улыбающуюся, счастливую.

Вот выдохнул…

– Я женился на плаксе… – строго сказал он, пряча усмешку. – Подите сюда, дорогая супруга и подарите усталому мужчине, изрядно потрудившемуся ночью, свой поцелуй…

– Слушаюсь… – целомудренно ответила я и приникла к его рту.

Поцелуй был легким и воздушным, как солнечный лучик ранним утром.

Я с упоением трогала его мягкие губы своими, исследуя и наслаждаясь, словно в первый раз…

Мой язык скользнул по их изгибу, смакуя, пробуя… М-м-м… Как вкусно! Осторожно нырнул внутрь, коснулся его языка, дразня и играя, и убрался обратно. Я лизнула нижнюю губу, втянула ее в рот, легонько покусывая, и с любопытством посмотрела наверх… Лаорр по-прежнему улыбался и ждал, но в глазах его что-то изменилось. В них вспыхивали жаркие отблески, опасные и притягательные одновременно. Я выпустила его губу и судорожно вздохнула.