— Уилфорд Бримли! — Люси хихикнула.

Иногда Сесил просто искрил шутками, особенно если надо было размазать противника.

— Гарри все время с претенциозным акцентом говорил о том, что должен был начать работу в Осло, но ему никак не найти арендаторов для поместья в Ист-Хэмптоне, потому что нет «подходящих людей». Те, кто достаточно богат, чтобы позволить себе это место, не соответствуют его требованиям: никакого частного капитала, никаких нефтяных или технологических денег, не годятся выходцы из Нью-Джерси, Южной Калифорнии или южных штатов. И «никаких латиносов, потому что они слишком любят танцевать». Он сказал это при моей матери, прошу заметить. Он заявил, что латиноамериканцы разрушат полы из красного дерева восемнадцатого века в его личном «Сиссингхёрсте», внесенном в Национальный реестр исторических мест. Кого он обманывает? Я видел эту дыру, скорее похожую на викторианский бордель, поросший грибами. Все эти башни и стеклянные окна «Тиффани»… Фу, мерзость! Он должен разместить его на «Крейгслист»[98] и сдавать в почасовую аренду. И вообще, как он посмел назвать это Сиссингхёрстом? Это оскорбление Вите и Гарольду![99]

— Это был дом его матери — Сисси ван Деган Фиш. Очевидно, она была матерью из ада. Хм… возможно, Гарри сдаст поместье сестрам Ортис. Они прислали мне письмо с вопросом, не слышала ли я о хорошем доме в аренду в Хэмптонсе, — размышляла вслух Люси.

— Кто такие сестры Ортис? Кто-то типа сестер Борромео, сестер Миллер, сестер Боград или сестер Йео? Я должен их знать?

— Возможно, они тебе понравятся. Я познакомилась с ними на свадьбе Изабель де Векки.

— Ах да, они из той странной тусовки, которую ты встретила на Капри, до того как волею судеб наши пути пересеклись в Риме?

— Ну, они довольно приятные и даже очаровательные дамы, Палома и Мерседес. И они не были такими уж странными, — сказала Люси, а лицо ее вдруг приняло отсутствующее выражение.

— Разве филиппинцы не любят танцевать? Я сомневаюсь, что достопочтенный посол одобрит этих тусовщиц.

— Им за семьдесят, Сесил. И они происходят из очень известной и уважаемой филиппинской семьи.

— Что ж, тогда не позволяй мне мешать тебе, если ты хочешь осуществить мечты Гарри Стёйвесанта Фиша. А пока можно вызвать вертолет и улететь прямо к Дэниелу?

— Мне больше всего на свете хотелось бы сбежать с этой жалкой вечеринки, но не думаю, что среди азалий достаточно места для приземления, и нам нужно сделать еще хотя бы один круг почета и спасти твою мать! Кроме того, мне правда показалось, что ты понравился моей двоюродной бабушке Кушинг.

— Клянусь, я видел, как двоюродная бабушка Кушинг запихнула несколько мини-пирожков из «Уильяма Полла» в свою здоровенную плетеную сумку. Я думаю, она начала запасаться на зиму.

— О боже. Она всегда первой делает набеги на остатки после обеда. В прошлом году, по слухам, она притащила огромную складную сумку из нейлона на благотворительный гала-концерт «Касита Мария Фиеста», чтобы забрать домой как можно больше украшений со стола…

— Еще бы! Детка, пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда. Все такие мерзкие! Теперь нужно еще и на свадьбу их звать? Они потащатся даже в Абу-Даби? Единственная крышесносная особа там — твоя бабушка. Она просто великолепна, и квартира превзошла все мои ожидания. Скажи, кому, по-твоему, она оставит Магритта?

— Понятия не имею, Сесил, но смею заверить, не мне. Кэки — фаворитка моей бабушки, потому что она похожа на юную Шарлотту Рэмплинг и нарочно проигрывает бабушке в бридж.

— Кэки тоже была готова целовать задницу моей матери. Она сыпала именами со скоростью света — Мандела, Макрон, Мари-Жозе.

Люси с отвращением покачала головой:

— Я рада, что ты видишь Кэки в истинном свете. Всю свою жизнь мне давали понять, что надо стараться соответствовать ее божественному совершенству.

Сесил сморщился, словно до него долетело какое-то зловоние.

— С чего ты вообще решила, что с Кэки стоит состязаться?

— Точно не знаю… Думаю, в детстве мы были несчастными сиротками, особенно после того, как папа умер, а мама заболела. Я чувствовала ответственность за целостность семьи, а это означало, что нужно стремиться быть идеальной в глазах бабушки.

— Ты и так идеальна, милая, — сказал Сесил, нежно поглаживая ее по щеке. — Ты сегодня была самой изысканной на этой вечеринке, и пусть бабушка тебя недооценивает, но, по крайней мере, она произнесла чудесный тост. Любой, кто может упомянуть Хань Суин, мадам Чан Кайши и Ротшильдов в одном тосте, заслуживает приза. Тебе не показалось, что это было потрясающе?

— Да, — мягко ответила Люси.

Ей не хватило духу признаться, что́ она на самом деле испытывала. В каждом слове бабушкиного тоста скрывалось оскорбление. Оскорбление ее матери, оскорбление Сесила и Рене, и этот тост кинжалом вонзился в сердце Люси. Для бабушки, как бы благопристойно ни вела себя Люси, чего бы ни добилась, она навеки останется лишь бедной маленькой фарфоровой куклой. Но, к счастью, все это уже не имело значения. Сопереживая Сесилу в саду на крыше над квартирой бабушки, Люси была как никогда убеждена, что приняла правильное решение, избрав его своим супругом. Да, у него свои тараканы, но Люси знает, как с ними справиться. Несмотря на все, что произошло на вечеринке, Люси понимала: сегодня она отправила всем, кто когда-либо жалел ее, осуждал или недооценивал, элегантное завуалированное сообщение: «Я собираюсь стать миссис Сесил Пайк, и мне теперь плевать, что вы думаете».

Ист-Хэмптон, Нью-Йорк

Оден отошел на несколько шагов назад, чтобы издали посмотреть на холсты.

— Это потрясающе, Люси. Просто потрясающе. Почему ты не показываешь свои работы галеристам и кураторам?

— Я не хочу мутить воду. Те, кто крутится в нашей отрасли, знают меня как надежного консультанта. Я не хочу сбивать их с толку, пытаясь показать собственные работы. Это было бы неуместно, — ответила Люси.

Она стояла в дальнем углу сарая, который использовался в качестве мастерской.

— То есть тебя устраивает, что эти шедевры просто висят тут и собирают пыль?

— Вы слишком великодушны, Оден. Это не шедевры. Я бы назвала их экспериментами. Я с радостью показываю их друзьям и раздариваю, поэтому, пожалуйста, выберите тот, что вам по вкусу.

— Они все такие классные, что я в тупике. Я был бы счастлив получить любую из картин. Можно вернуться после обеда, чтобы рассмотреть полотна получше?