Двоюродная бабушка Кушинг потрогала ворот шелковой блузки Консуэло и сказала:

— Ив, не так ли? Похоже, это стоило сотню тысяч долларов.

— Вообще-то, две. Ну, может, я и старуха в немодной одежде, но решила прихорошиться перед встречей с новой родней Люси, чтобы она не стыдилась нас теперь, когда выходит замуж за деньги, — пошутила Консуэло, покосившись на внучку.

Фредди вошел в комнату, посасывая леденец, и улыбнулся сестре.

— Чупа-чупс? — предложил он, вытащив конфету прямо изо рта.

— Нет, спасибо. Ты не поможешь найти лопату?

— Зачем?

— Мне нужно вырыть яму, и пусть меня закопают прямо сейчас. — Люси вздохнула и снова взглянула на часы. Где, черт возьми, Сесил и почему он опаздывает на собственную помолвку?

Семнадцатью этажами ниже, на Пятой авеню, Рене Пайк (начальная школа Святой Сесилии / средняя школа Порт-Нечеса / Центральная старшая школа / Техасский университет / Гарвардская бизнес-школа) посмотрела на красивый бордовый навес у здания и приказала водителю:

— Еще раз объедешь квартал по кругу! — Рене натянуто улыбнулась сыну. — Я не хочу там показываться как минимум до без пятнадцати семь.

Сесил взглянул на новые часы, которые заказал Реджепу Реджепи специально для сегодняшнего вечера, и отметил, что уже восемнадцать тридцать две. Он давно не видел, чтобы мать так нервничала, пожалуй, с тех пор, как Рене разволновалась перед выступлением на конференции TED, и спокойно наблюдал, как она возилась с застежкой на браслете с сапфирами и бриллиантами от «Ж.А.Р»[92], прежде чем наконец снять его и сунуть в клатч «Мойна».

— Что ж, я думаю, ты наконец попала в точку с Оскаром[93], — сказал Сесил.

— Да, спасибо, что заставил меня переодеться, — кивнула Рене. — Эти аристократы просто обожают Оскара, правда? Я отдаю дань уважения родным Люси, надев платье, которому двадцать лет.

— Разве не тогда ты впервые попала в Международный список самых элегантных людей? Двадцать лет назад!

— Да. У тебя потрясающая память на даты, сынок.

— Я помню это, потому что в знаменитом модном журнале «Вуменс веар дейли» опубликовали твою фотографию — на тебе был брючный костюм в клетку. Тогда тебя и включили в список. У меня где-то лежит страничка из журнала.

— Что ж, мне кажется, этот образ вне времени, очень сдержанный. Он никого не заденет, и меня не смогут обвинить в том, что я пытаюсь выпендриваться.

— Это они будут выпендриваться, мам. Ты же знаешь эту «старую гвардию». Их состояния сократились почти до нуля, остается цепляться за снобизм.

Рене кивнула:

— Аннет предупредила меня: «Консуэло Барклай осмотрит тебя от затылка и до пяток. Ничего не пропустит».

— Не знаю, как насчет бабули, но, честно говоря, не думаю, что кто-то заметит, что на тебе надето. Боже мой, ты их еще не видела! От них прямо-таки разит нафталином. Я познакомился с большинством родственников Люси прошлым летом на забытом богом мероприятии, которое они гордо именовали «пикник в Бар-Харборе». Ну ладно мать Люси, там все понятно… Но остальные гордятся тем, что, судя по их виду, не покупали новую одежду с тех пор, как у власти был Эйзенхауэр!

— Им нужно приложить огромные усилия, чтобы не выглядеть заносчивыми, — хохотнула Рене.

Сесил усмехнулся:

— У Люси есть двоюродный брат, который, как мне кажется, делает покупки только в этой ужасной дыре в центре Манхэттена. «Лорд энд Свифт»?

— Ты, наверное, про «Лорд энд Тейлор» Я, кстати, там приобрела платье для выпускного. — Рене покачала головой, как будто не верила собственным ушам. — Я заставила маму отвезти меня в «Галерею» в Хьюстоне. Дорога заняла два часа. Это было платье персикового цвета с большими пышными розами на плече, и оно напомнило мне наряд от «Унгаро», который я видела в «Вог». Маме пришлось выложить двухмесячное жалованье за это платье, но оно стоило каждого уплаченного цента: меня выбрали королевой выпускного бала. Никто в Бомонте сроду не видел такого платья!

— У тебя уже тогда был вкус, — сказал Сесил.

— В тот вечер Ронни Галлен пригласил меня на свидание, и если бы не Ронни, я бы никогда не встретила твоего отца.

Сесил отвернулся от матери и посмотрел в окно на Парк-авеню. Ему было немного неловко, когда мать рассказывала о своем прошлом. Он любил рисовать в воображении, что мать родилась на прекрасной плантации в Луизиане, в семье, корни которой восходят к Валуа.

На самом же деле Рене Мутон появилась на свет в городке Лейк-Чарльз, штат Луизиана, и была незаконнорожденной дочерью Чарльза Мутона, владевшего тремя заправочными станциями «Коноко», и Марсии Нунцио — она работала в кассе на одной из станций, а ее родные впахивали на нефтеперерабатывающем заводе в Корпус-Кристи. Чаще всего Сесил забывал эту деталь биографии матери, но сегодня вечером вспомнил, пока они готовились к встрече с членами семьи Люси. Сесил внезапно заметил, что в светлых пышных волосах матери, доходивших до плеч, появились мелированные прядки, и про себя проклял ее парикмахера Фабриса. Сесил тоже нервничал и придирчиво изучал свой наряд и прическу, переодеваясь несколько раз, пока наконец не остановил выбор на самом старом темно-синем костюме в тонкую полоску, первом, который он когда-либо сшил в «Хантсмане», со скромным галстуком от Ардженио. Он не хотел, чтобы мужчины в семье Люси думали, что он слишком много внимания уделяет внешнему виду, да они и не поймут Рубиначчи.

Как так вышло, что им с мамой намного комфортнее среди своих друзей со всего мира, чем в окружении кучки «аристократов»? Может, потому, что такие же техасские аристократы воротили от них нос много лет назад, когда они пытались обжиться в особняке на Лэйзи-лейн? Ну ладно, это уже дела давно минувших дней. Ради всего святого, у Сесила более трехсот тысяч подписчиков в социальных сетях, они два дня назад обедали с королем и королевой Иордании, а у его матери папа римский на быстром наборе. Как-нибудь переживут коктейль с Черчиллями. «Бентли» снова притормозил перед зданием.

— Готова, мам?

Рене подмигнула Сесилу:

— Давай сразим их наповал!

Пятая авеню, 821

Шофер открыл дверцу «бентли», Рене и Сесил ступили на бордовую ковровую дорожку, прошли через вращающиеся двери дома 821 по Пятой авеню и оказались в тихом элегантном холле в стиле бельгийского ар-нуво. Пара швейцаров, одетых как дезертиры времен Франко-прусской войны, окинули их взглядом с ног до головы.

— Мы к Консуэло Барклай-Черчилль. Я Сесил Пайк, — сообщил Сесил.