Придерживая юбку, я натягиваю трусы, потом спускаю воду и мою руки. Из зеркала на меня смотрят красные глаза, макияж размазался. Вот вам и привела себя в порядок пару часов назад. Я плещу холодной водой себе в лицо. Глазам становится легче, но тушь вся смыта, и я теперь похожа на восьмиклассницу, с которой Иэн меня сравнивал. Я могла бы сходить за своей маленькой косметичкой – она осталась на диванчике – и заново нарисовать себе лицо, а, может, создать совершенно новый образ, но НЕРВ, наверное, именно этого от меня и ждет, так что забудем об этом.

В дверь стучат.

– Давай быстрее, мне тоже надо, – пищит Даниэлла.

– Трусики пока не снимай. Выйду через минуту. – Голос у меня хриплый, но я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Сделав глубокий вдох, я распахиваю дверь, и, выходя, с вызовом гляжу Даниэлле в лицо. Потом обвожу тем же взглядом остальных, за исключением Иэна, и плюхаюсь на сиденье, выругавшись про себя, когда оно начинает прыгать подо мной.

– Кто-то плакал, – хохочет Микки.

– Заткнись, – говорю я. – Я устала.

Она проводит кончиками пальцев по ирокезу Джен.

– Да уж, тебе, наверное, давно пора баиньки.

Иэн шепчет:

– Если будешь отвечать, она не перестанет тебя доставать. Думай обо мне. Мы выйдем отсюда победителями. Только представь, как мы отпразднуем!

Слушая его, я молча гляжу сквозь стол на алый ковер. Навязчивый узор на нем идет по кругу, сходясь в точку под центром стола. Повороты и завитки заставляют взгляд следовать за ними, снова и снова.

За спиной у нас раздается щелчок двери и это отвлекает меня от ковра.

Из туалета выходит свеженаштукатуренная Даниэлла. Ее губная помада заставила бы древних проституток серьезно призадуматься. Волны приторно-сладкого парфюма заполняют комнату, и у меня начинает болеть точка между глазами. Даже НЕРВ не смог бы придумать более эффективную атаку на обоняние.

Я снова начинаю разглядывать ковер. Что-то в нем есть непонятное. В самом центре, под столом, я замечаю какие-то темные пятна, складывающиеся в концентрические круги. Я наклоняюсь вперед, чтобы рассмотреть получше, слегка придерживая стол, чтобы он не начал раскачиваться.

Раздается резкий сигнал, и к нам обращается Гай.

– Вы, ребята, – последние, кто остался, чтобы побороться за гран-при. Глаза всех Зрителей прикованы к этой комнате!

Джен и Микки машут камерам. Мне вдруг хочется опять спрятаться в туалете. Почему ведущие больше не показывают своих лиц? Страшно, когда их голоса звучат отовсюду, но ничего не видно.

Гейл говорит повелительным тоном:

– Даниэлла, открой зеленый шкаф.

Даниэлла подпрыгивает и хлопает в ладоши:

– Еще что-нибудь вкусненькое!

Просто здорово, и что теперь? Виски или мышьяк? Не хочу знать. Нахмурившись, я вновь начинаю рассматривать пятнышки на ковре. Они больше похожи на углубления… или нет, на дырочки. Дырочки? У меня сводит живот, когда я понимаю, что это такое. Это слив. На хрена VIP-залу нужен слив посреди пола, покрытого прорезиненным красным ковром – могу поспорить, водонепроницаемым? Я поднимаю голову.

Даниэлла приоткрывает шкаф, заглядывает внутрь, и, ахнув, захлопывает дверцу. Она закусывает нижнюю губу, не думая о том, что помада пачкает ее идеальные зубы.

Тай ударяет по столу.

– Может, хватит драм? Что там?

Улыбнувшись ему губами с размазанной помадой, она трясущимися руками открывает дверцу, на этот раз – настежь.

У всех нас тоже перехватывает дыхание.

На задней стенке шкафа висят семь пистолетов.

Через две секунды я уже у двери.

Но Микки успевает туда одновременно со мной, оттолкнув Даниэллу и Тая.

– Никуда ты не пойдешь, сука! – Она хватает меня за локоть и выворачивает его назад.

Я ору и прорываюсь к двери.

– Я не собираюсь сидеть тут в компании пьяных обезьян, которым раздали пистолеты!

Рядом с нами оказывается Иэн, он пытается отодрать от меня Микки.

– Отпусти ее!

Ее ногти впиваются мне в руки сквозь пиджак.

– Эта гребаная принцесса сейчас лишит нас призов!

Джен и Тай присоединяются к свалке и оттаскивают нас с Иэном от двери. Он вырывается, я все еще пытаюсь добраться до двери. Но у Микки крепкая хватка. Она скручивает меня, бросает на пол и наваливается сверху. Мой позвоночник трещит под ее весом.

Булавки колют меня в щеку, когда она прижимается лицом к моему и обдает мне ухо горячим пивным духом:

– Спорим, такой сучке, как ты, понравилось бы по-собачьи…

Я извиваюсь под ней, но вырваться не могу. Она вжимает мое лицо в ковер, который и пахнет тоже резиной, подтверждая мои подозрения. Я содрогаюсь, представив, с какими жидкостями он вступал в контакт.

Теперь из динамиков звучит металл, басы отдаются у меня в груди. Я с трудом высвобождаю локоть – достаточно, чтобы двинуть Микки в ребра. Она дергает меня за волосы, аж слезы из глаз, но, приподняв голову, я успеваю быстро оглядеть комнату. Сэмюэль все так же сидит за столом. Даниэлла забилась в угол, обхватив себя руками, и, вытаращив глаза, наблюдает за схваткой.

Слева от меня дерутся Иэн, Тай и Джен – уворачиваются и наносят удары. Как только Тай отставит свое пиво и начнет обрабатывать Иэна всерьез, с нами будет покончено. Иэн, наверное, тоже это понимает, потому что вдруг движением из тарантиновского фильма упирается в стену и обеими ногами ударяет Тая в грудь. Тот падает назад, на Джен, – и оба они оказываются на полу. Есть! По крайней мере, один из нас сможет спастись и остановить эту кошмарную игру. Иэн бежит к двери и рвет ее на себя. А потом опять.

– Какого хрена?

Вес Микки, придавливающий меня к полу, внезапно исчезает, но мне по-прежнему тяжело дышать, ведь я вижу, как Иэн снова и снова дергает дверь. Что-то не так. Я пытаюсь подняться на колени, а Микки бросается Иэну на спину и вцепляется ему в волосы. Он резко разворачивается, и она теряет равновесие. А дальше начинается эффект домино: она падает на меня, я падаю на Тая и Джен, которые едва успели подняться. Мы с воплями опять валимся на пол. Каким-то образом я оказываюсь на верху всей кучи, как тряпичная кукла над сцепившимися ротвейлерами. Я скатываюсь вниз и бросаюсь к Иэну.

Его бицепсы вздуваются, когда он снова пытается открыть дверь. Но она не поддается.

Он подпрыгивает, бьет кулаком в воздух под ближайшей камерой.

– Уроды, вы нас заперли! Это похищение!

Микки бросается к двери, и тоже дергает за ручку. Дверь не открывается, и она смеется. Кем надо быть, чтобы смеяться, узнав, что тебя похитили?