Даже снаружи видно, что школа «Хай-Тек Хай» отличается от прочих школ. Она расположена неподалеку от аэропорта Сан-Диего, и над головой часто ревут самолеты. В близлежащих парках прохлаждаются загорелые бездельники. Рядом расположены несколько частей морской пехоты, и то тут, то там на поверхности залива перед школой, как большие темные поплавки, время от времени возникают головы поднимающихся с глубины дайверов.

Изнутри «Хай-Тек Хай» похожа отчасти на автомастерскую, отчасти на художественную студию, плюс налет южнокалифорнийской крутизны. В фойе стоит переделанный старинный сигаретный автомат, в котором теперь можно за пять долларов купить небольшую картину — портрет или пейзаж. Вырученные деньги поступают на счет школы. В углах коридоров прячутся причудливые конструкции, потолки разрисованы.

Школа «Хай-Тек Хай» — детище Ларри Розенстока. Ее главная особенность в том, что ученики применяют полученные знания на практике, реализуя самые разные проекты. В школе практически отсутствуют домашние задания, по крайней мере обычные. Здесь нет рабочих тетрадей и учебников. Вместо блокнотов и папок у каждого ученика есть онлайн-портфолио. Неформальный девиз школы: «В „Хай-Тек Хай“ можно играть в видеоигры, но только если ты сам их написал».

У школы есть учебная программа, но обычно ученики реализуют собственные проекты. В кабинете химии десятиклассники однажды создали маленькое мыловаренное производство, заработав в итоге более $10 000. В средних классах ученики, изучая подъемную силу, сами делают воздушных змеев. Группа шестиклассников однажды устроила выставку окаменелостей для Музея естественной истории Сан-Диего.

Мы уже отчасти понимаем, почему подобные школы настолько успешны: применяя изученное на практике, можно заполнить пробелы в понимании. Создавая воздушного змея, ты сразу можешь понять, если сделал что-то не так, — он просто не полетит. Практическая применимость также создает мотивацию, и в школе «Хай-Тек Хай» я ни разу не видел скучающих подростков, слоняющихся по коридору.

Но есть еще кое-что, о чем мы пока не говорили. Когда мы детализируем обучение — применяем знания на практике, — оно более прочно входит в нашу жизнь. Сфера мастерства становится частью более обширной системы знаний. Применяя знания на практике, люди начинают воспринимать отдельные темы как часть целого. Создавая бумажных змеев, ученики одновременно изучают физику, математику и инженерное дело. Учась делать и продавать мыло, они знакомятся с вопросами химии, бизнеса и маркетинга.

Каждый из нас может вдохновиться примером «Хай-Тек Хай» и поработать над практическим применением собственных знаний. Рассмотрим, к примеру, анализ данных (скажем, можете проанализировать статистику одного из бейсбольных матчей). При таком подходе мы увидим, что анализ — это сочетание науки (мы делаем прогнозы) и мастерства (здесь существует масса выработанных на практике правил).

Строительство в этом смысле ничем не отличается. Если хотите стать прекрасным строителем, поработайте над конструкцией нового дома: вы легко увидите, как взаимосвязаны сантехника, электрика и инженерия. Или попробуйте себя в режиссуре: начните снимать фильмы, хотя бы на смартфон. Создавая короткие ленты, вы гораздо лучше почувствуете, как работает кино как система визуального рассказа, сочетание изображения и звука, экспозиции и действия.

Это не аргумент в поддержку бесконечных любительских проектов. Без концептуального понимания и хорошего знания основ они мало на что годятся. «Хай-Тек Хай» может служить здесь прекрасным примером. Школа во многом перегибает палку, и некоторые ее выпускники, не имея исчерпывающих базовых знаний, испытывают трудности в колледже, жалуясь, что не умеют учиться по учебникам.

Но по мере развития профессионализма необходимо применять приобретенные знания на практике. Обучение — это автомобиль, на котором нужно ездить. Люди зачастую неохотно применяют на практике узнанное. Их пугает призрак идеи самоэффективности Альберта Бандуры: зачастую мы слишком боимся потерпеть неудачу. Но после того как мы обрели понимание основ — и какую-то первоначальную практику, — нужно применять свои навыки четко и последовательно.

Этим также объясняется столь положительное влияние компьютерных симуляций на обучение. Они позволяют людям оттачивать навыки на моделях реальных ситуаций, более системно применять знания.

Я узнал о ценности компьютерных учебных симуляций несколько лет назад, когда мне пришло электронное письмо от вице-президента компании Алана Янга: «Будь в зале заседаний через десять минут». Далее Янг объяснял: в колл-центре случился пожар, а гендиректор сейчас находится на своей яхте и с ним невозможно связаться. Чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией, совет директоров решил дать старшим менеджерам особые полномочия.

Как вы поступите?

Это может выглядеть как начало плохого телефильма, но на самом деле — сценарий компьютерной симуляции под названием vLeader. Данная технология позволяет людям применять навыки в реальных ситуациях без особого риска. Другие симуляции дают возможность улучшить навыки пожарным или соцработникам.

Симуляции настолько эффективны, потому что позволяют применять знания на практике. Они помогают нам формировать более целостные представления и идеи, и их ценность для обучения однозначно доказана. Группа ученых однажды сравнила обычные онлайн-курсы с конкретными симуляциями и другими более активными формами обучения и обнаружила, что во втором случае результаты примерно в шесть раз выше.

Исследователи назвали свою статью «Обучение — это не зрительский спорт», что, по-моему, прекрасно передает главную идею: чтобы полностью овладеть навыком, нужно самому активно применять его на практике.

Есть еще один способ применить полученные знания на практике — научить кого-нибудь другого. Так, несколько лет назад у Дэвида Гудштейна возник вопрос, связанный с квантовой статистикой. Гудштейн, физик и заместитель проректора в Калифорнийском технологическом институте, хотел больше узнать о том, как с помощью законов квантовой физики предсказывать поведение определенного типа субатомных частиц.

Поэтому он пошел к Ричарду Фейнману. Фейнман, один из самых известных ученых страны, участвовал в создании атомной бомбы и разработал новые модели фотонов, получив впоследствии Нобелевскую премию. «Объясните мне так, чтобы я понял, почему частицы со спином ½ подчиняются статистике Ферми — Дирака?» — спросил Гудштейн у Фейнмана.

Фейнман немного помолчал, а затем предложил Гудштейну создать учебный курс для студентов по этой теме. «А я прочитаю вступительную лекцию», — добавил он.

Поразмышляв некоторое время над этим вопросом, Фейнман зашел в тупик. Этот аспект квантовой физики казался слишком запутанным. Он вернулся к Гудштейну с виноватым видом. «Я не могу этого сделать. Не могу свести эту тему к уровню новичков, — объяснил он. — А значит, мы сами в этом по-настоящему не разбираемся»{19}.