— «Думаю, да», — передразнивает он меня, — а если нет? Что тогда?

— Попробую связаться с Тимериусом, — я сама невозмутимость. Подношу руку к уху, делая вид, что собираюсь просить помощи друга.

— Не надо! Я сам, — Никель замолкает и с минуту смотрит прямо перед собой, пытаясь вызвонить Тимериуса по голосовой связи. Этот ревнивец против, чтобы я просто говорила с хамелеоном? Его злость проходит, на смену ей приходит растерянность. — Черт. Здесь не ловит связь!

— Должны быть и другие выходы, кроме этого, — я дышу на замерзшие руки, пытаясь согреть их. Перчатки транс-формы, как назло, остались на корабле. — Некрополю несколько тысячелетий. Как-то ведь атланты спускались сюда, когда не было лифта.

— Разумная идея, — муж одобрительно кивает. — И запасной вход должен быть где-то поблизости… Признайся — своровала часть моего интеллекта, пока щупала?

Фыркаю. Смотрите, какой недотрога! Но доля истины в его словах все-таки есть. Каким-то образом мы будто поменялись местами в своем поведении: Ник злиться и паникует, я распускаю руку и подаю идеи, как нам выбраться.

Свежая мысль придает нам энтузиазма, и мы снова обходим часть зала около лифта, внимательно присматриваясь к стенам. Выход находится почти сразу — в десяти метрах от железных створок подъемника, полуутопленный в грубой каменной стене. Между двумя рядами стеллажей, на которых стоят миниатюрные, не больше тридцати сантиметров высотой, разноцветные сферы. Я поеживаюсь. Кто в них? Карлики, дети или домашние животные?

Восторг по поводу найденного входа на лестницу быстро идет на нет. Лестница перекрыта толстой дверью. Естественно, запертой — кто ж держит запасные выходы открытыми? В серо-бурой, изрядно проржавевшей толще металла виднеется замочная скважина. Никель наклоняется к ней, и мне слышится вздох облегчения, донесшийся из его груди.

— Ты умеешь взламывать замки? — с надеждой спрашиваю я.

— Варисса, я похож на вора? В моем мире уже пару столетий не использует замочные скважины. Было бы гораздо логичней, если бы это значилось среди твоих умений, а не моих.

Ник красноречиво смотрит на меня. В его представлении Земля — измерение, где навыки махинаций и преступных действий впитываются буквально с молоком матери. На всякий случай сверяюсь с почерпнутыми мной знаниями до переезда в Набил. Нет, тоже не умею. Жаль.

— Тогда почему ты прижимаешься ней и так томно вздыхаешь?!

Вид Никеля, припавшего лицом к узкой щели, вызывает у меня двусмысленные ассоциации, никак не связанные с могилами и подземельями, и я краснею. Хорошо хоть, при этом свете не разглядеть.

— А из нее приятно дует, землянка-грязные-мыслишки, — Ник смеется, и я отталкиваю его от двери и сама наклоняюсь к скважине.

Освежающий поток сквозняка обдает меня, на контрасте с воздухом некрополя кажущийся очень теплым и свежим. Ммм. Запах свободы!

Вдоволь надышавшись, мы снова принимаемся искать выход из ситуации.

— Что же делать?

— Придется спросить в другом месте… — Ник садится на устойчивый каменный шар, склонившись и обхватив голову руками. Какое святотатство. Если б Асти видел, точно грохнулся бы в обморок. Хорошо, что его здесь нет — я выбираю себе шар поменьше и сажусь тоже. Камень холодный, как лед, но ткань штанов тут же начинает уплотняться, вырабатывая тепло. В экстремальных условиях транс-форма творит чудеса!

Никель уходит глубоко в себя, погружается в тонны знаний, фактов и воспоминаний. Пытается найти лазейку из сложившейся ситуации, малейшую зацепку по поводу того, где могут находится другие ходы из некрополя. Ищет информацию о старом Сатитару, перерывает спектр данных, полученных от прочтенных им атлантов — Тимериуса, работника зеленого острова и даже девушки, подловленной когда-то на площади. Запрос очень конкретный и специфичный. Он сидит без движения минут пять, но данных о выходах все еще нет. Еще никогда поиск ответа не занимал столько времени, но Никель докопается до истины. Я верю.

И вдруг я снова начинаю слышать эхо его умственной деятельности, долетающей до меня сквозь нашу мысленную связь. В первый раз, у пропавшей дыры, мне некогда было задумываться об этом, но сейчас я вся замираю в трепетном восторге, боясь, что любое движение может спугнуть столь редкое явление. Я мечтала об этом годами! Слышать, чувствовать его эмоции. Мне не удается понять, о чем он думает — звук похож на низкую вибрацию или шипение ненастроенного на волну радио. В его сознании в этот момент проносится одновременно такое количество мыслей, что не-чтецу невозможно их расслышать.

Неужели Ник и правда решил делиться со мной самым сокровенным? Вряд ли. Скорее, он и сам не подозревает об утечке. Настолько погрузился в мысле-образы, что часть выстроенной им защиты своего «я» частично пала.

Дальше будет больше. А теперь главное не проболтаться. Если Ник узнает о своих слабостях, вмиг перекроет всю лафу.

Наконец я не выдерживаю и трогаю его за плечо. Он подскакивает на ноги, испугав меня до полусмерти. Его глаза пусты и безжизненны, руки сжаты в кулаки. Понятия не имею, как далеко во времени ему пришлось уйти во времени и кем стать в своих образах.

Жду, когда он придет в себя, и спрашиваю:

— Ну что?..

— Идем, — Никель берет меня за локоть и тащит вдоль стены вглубь зала. Он что-то вспомнил. Молю Вселенную, чтобы нарытый им раритет оказался действующим и сейчас.

Когда ноги уже отнимаются, а от мельтешения сфер справа и слева начинает подташнивать, мы достигаем противоположного края некрополя. Здесь пещера выглядит иначе: стены темные и грубые, среди гробниц наметился беспорядок. Вглубь скалистой породы уходят несколько гораздо более маленьких, совершенно темных тоннелей. Ник снимает с ремня маленький плоский фонарик, вделанный в пряжку ремня, и направляет свет в один из них. Там тоже находятся могилы, и судя по виду, гораздо более старые, чем в основном зале.

При виде них меня начинает трясти от волнительного, испуганного возбуждения. Вот где настоящая древность! Окажись я в некрополе в другой ситуации, точно захотела бы осмотреть еще и эти пеплосферы, но наконец включившееся чувство самосохранения удерживает от рискованного шага. Эта часть города мертвых больше напоминает катакомбы, чем цивилизованное кладбище. Потолки низкие, могильные сферы в плачевном состоянии — расколотые, полуосыпавшиеся, без каких-либо следов имен, дат или огоньков. Здесь влажно и холодно до невозможности. Стены блестят от конденсата, на полу скопились целые лужи. Вот уж куда точно не водят экскурсии.

— Над-д-деюсь, нам не туда? — зубы стучат друг о друга. Холод пробирает даже сквозь костюм, а руки и подавно превратились в две ледышки.

— Я тоже. Проход через древние тоннели есть, но он слишком длинный, опасный и, скорее всего, выходит на поверхность в ныне затопленную часть города…

Никель освещает своды пещеры. Одинокий луч мечется по черным бугристым стенам, пока не натыкается на узкую полосу, начинающуюся в паре метров от пола и теряющуюся в густой тьме наверху.