Двери захлопываются с неприятным дребезжанием, разносящимся по всему залу, и кабина начинает движение, трясясь и чуть раскачиваясь. Слышу, как за железными перегородками кабины работают лебедки, их равномерный гул периодически срывается на визг; то и дело раздаются щелчки переключателя, эхом прокатывающиеся по всей шахте. Радует лишь одно — здесь вряд ли так уж высоко. Если упадем, можем остаться в живых, отделавшись переломами всех конечностей.

Тихо придвигаюсь к Никелю, прижимаясь к нему плечом. Чудесные мгновения, проведенные на высоте — это по нашей части. При всем желании не забудешь.

Наконец, спустя долгие мгновения мелкой тряски, лифт останавливается. Мы покидаем замкнутое пространство, и у меня перехватывает дух от масштабов подземной тайны Сатитару.

Становится ясно, почему купол поставили именно в этой части города. Наземный (надонный?) Сатитару оказывается всего лишь симпатичной декорацией к подлинному сокровищу древней столицы — залу некрополя. Он грандиозен. Каменные колонны уходят высоко вверх и подпирают свод, почти теряющийся в плотной темноте. Специального освещения нет, да оно и не требуется: источником света служат тысячи огоньков, горящих внутри могильных сфер (2).

Стеклянно-каменный лес из разнокалиберных шаров начинаются прямо у лифта и простирается вглубь пещеры. Пеплосферы повсюду. Большие и маленькие, разных цветов и из разных материалов. Они стоят прямо на полу, крепятся на высоких постаментах и покоятся на полках стеллажей, протянувшихся вдоль стен. Самые простые из них представляют собой полые гранитные шары с помещенной внутрь свечой, именной табличкой снаружи и большим отверстием сбоку. Таких гробниц довольно мало, большинство сфер выполнены из прозрачного материала и светятся, подобно огромным тусклым лампочкам.

— Осторожней, — в пещере так холодно, что из рта вырываются клубы пара. Никель невольно понижает голос, и я понимаю, почему — тишина в некрополе так величественна, что ее можно потрогать, пощупать, слепить из нее какую-нибудь фигуру.

Быстрей, чем я успеваю сообразить, что неплохо было бы добавить транс-форме теплоизоляции, как она сама начинает подстраиваться под окружающую температуру. Ткань уплотняется, фасон расширяется, превращаясь в закрытый костюм

Двери лифта закрываются за нами, разносясь вокруг чудовищным лязганьем, и я вздрагиваю. Кажется, наше появление нарушило торжественную и печальную атмосферу, давным-давно воцарившуюся здесь. Тишина нашептывает что-то о нашей уникальности, даже избранности. Вдруг мы первые люди, попавшие сюда с незапамятных времен и потревожившие покой атлантов древности?

Но это не так. Здесь регулярно появляются служащие Сатитару: следят за исправностью электричества и зажигает потухшие свечи внутри пеплосфер. Четкое ощущение угрозы нависает сверху мечом, готовясь расправиться с дерзкими чужаками, но на этот раз я игнорирую его, направляясь вглубь зала по одной из аллей. Хватит с меня интуиции.

Я хочу прогуляться по улицам самого древнего и удивительного из всех некрополей Сопредельных миров, и никакие образы меня не остановят. И тишина, видя мою настойчивость, чуть удивляется и расступается, пропуская дальше. Ее угроза — просто блеф. Она слишком стара, чтобы испытывать сильные чувства.

— Пойдем, — я тяну Ника за рукав куртки, и мы идем по подземелью. Он молчит, и это лучше всего доказывает, что он тоже впечатлен увиденным.

Мы окружены колоссальным числом покойников, но я не чувствую ни капли страха. Нынешние обитатели некрополя умерли достаточно давно, чтобы стать крошечными песчинками в неутомимом маховике времени. Истории их жизней забылись, имена стерлись, прах, скорее всего, развеялся в воздухе, но огонек света, олицетворяющий сердце Вселенной и надежду на перерождение в другом мире, остался.

Перерождение душ для жителей Набила и Атлантиса не просто вера, а научно доказанный факт. И именно их некрополи с пеплосферами олицетворяют для меня жизнь — ту, что никогда не закончится, переходя из мира в мир. Частицу вечной Вселенной в каждом из нас.

Стоит мне подумать об этом, как атмосфера некрополя приобретает совсем другую форму, преобразуется в пространство, полное покоя и гармонии. Тишина перестает быть настороженной, становясь любопытной. Она интересуется нами, хочет познакомиться поближе. Мягко считывает и тоже хочет поделиться сокровенным. Показать свои красоты.

Я теряю счет времени. Каждый шаг полон чудес, каждая аллея некрополя может похвастаться своими достопримечательностями. Подводный город мертвых — так я назвала бы Сатитару. На протяжении веков застраивающийся мегаполис для мертвецов, меняющий свой внешний вид в зависимости от моды и вкусовых предпочтений живых. Уверена, когда-то каждый ряд имел свой характерный облик, но затем все смешалось, объединилось, срослось. Гигантские гробницы знати — шары-кареты, запряженные в каменных коней, соседствуют с незатейливыми могилами бедняков. Хрустальные пеплосферы со множеством отражающих граней сияют ярче солнца и тут же оттеняются темными, едва теплящимися огоньками в гранитных дырчатых сферах. Шары-планеты, шары-животные, шары-молекулы. Но, как бы не отличались пеплосферы, сущность остается одной и той же. Круг, свет, огонь. Надежда.

Любая мысль становится откровением. Внутри бушует Великое Море чувств и эмоций. Мне жаль, что я так плохо зарекомендовала себя в глазах Никеля, что ему приходится тратить колоссальные суммы денег ради моего трудоустройства. Я безгранично восхищаюсь им и пугаюсь того, как сильно его желание попасть в новый мир. Я благодарна ему за то, что он больше не донимает меня издевками, а отстаивает мои права перед военными. И я безмерна рада тому, что он спустился вместе со мной в некрополь. Что он сейчас здесь, со мной. Именно он.

Есть столько всего, что мне хотелось бы сказать ему, но язык прирос к небу. Говорить в таком месте кажется кощунством. И поэтому я просто беру Никеля за руку. Хочу открыться ему полностью, раз и навсегда. А, может, просто очистить свою голову от всего этого мусора.

Все хорошее рано или поздно заканчивается. Подходит к концу и прогулка по некрополю. Мы возвращаемся к лифту, и тут же накатывает усталость за день. Нажимаю на кнопку вызова, жду, но ничего не происходит. Жму еще раз и еще. Ник, видя отсутствие результата, отталкивает мою руку и сам давит на панель. Прислушивается: вдали раздается приглушенное жужжание, но двери лифта так и остаются закрытыми.

Я смотрю на Никеля, еще не понимая, что мы крепко вляпались. Он ругается сквозь зубы и с силой ударяет в дверь кулаком, вымещая свою бессильную злость. Отсутствие рядом подавителей помех и хамелеона сыграло-таки свою дурную службу.

8. Страсть (1)

— Как думаешь, скоро наши любимые арзисы поймут что мы не просто загулялись, а оказались в ловушке подземного кладбища? И оказались здесь не случайно, а по злому умыслу некой неугомонной задницы? — Ник рассержен. Глаза яростно блестят, изо рта вырываются клубы пара, придавая ему сходство со свирепым демоном подземного царства. Свирепым, но по-прежнему милым.

— Думаю, да.

Наверное, мне следовало бы испугаться — если не Ника, так перспективы навсегда остаться в некрополе, заснув окоченевшим трупиком посреди молчащих сфер. Но я по-прежнему чувствую себя легко и беззаботно. Обидно, конечно, что неудачи так и продолжают преследовать меня, да и усталость дает о себе знать. А так — ни капельки не страшно. Потому что рядом Ник. Новая доза искр благополучно осела во мне, насытив эмоции до предела.