этого ресурс. Как говорится, начать за здравие, а закончить за упокой. Потому мы заранее стараемся закрыть все возможные слабые места, о которых мог знать Михаил.

От мысли, что через несколько дней я смогу увидеть Назиму, и даже провести с ней сутки, мое давление подскакивает, проясняя голову. Я вспоминаю, что мне так и не передали личные вещи, что было бы неплохо подлечить свои гематомы и поесть, а то мою впечатлительную девочку накроет истерика. Мда… не так я себе представлял нашу свадьбу. Если бы знал, сделал все в Питере. Но… история не терпит сослагательного наклонения.

— Время! — открывая дверь, рявкает конвойный. — У вас минута.

— Можно, — я тяну на себя ещё один листок из блокнота, — хочу кое-что Назиме написать. Доставите?

— Конечно, странный вопрос, — щелкает ручкой Валерий и передаёт ее мне.

Я прикрываю глаза и задерживаю дыхание, максимально пытаясь открыться, чтобы найти слова. Пишу кратко и очень быстро, как сильно люблю ее и ребёнка. Прошу есть и не плакать, обещаю, что скоро все закончится, и мы будем жить спокойно. Ставлю точку, потому что горло начинает подозрительно перехватывать. Не думал о себе, что на столько сентиментальный. Эти сутки здесь без неё и привычных вещей, ощущаются, как целая потерянная жизнь…

— И ещё, — понижая голос, сообщает мне Платон Аркадьевич, — с вами в камере находится очень интересный персонаж Швецов. Статья сто пятая. Сын авторитета, агрессивен, но сейчас находится в тяжелом состоянии с сотрясением мозга. Не ведитесь ни на какие провокации с его стороны, а в случае чего, сразу вызывайте конвой.

— Почему нас не развели в разные камеры? — хмурюсь.

— Потому что выборы, Константин Петрович, — усмехается адвокат. — Одиночки заняты. И Швецову рядом с вами безопаснее, чем одному.

— Понял, — киваю и встаю из-за стола под скрип открывающейся двери переговорной. Протягиваю руку, прощаясь с Валерием и Платоном Аркадьевичем. — Кольца купите, — прошу их.

— Время! — рявкает конвойный. — Тихомиров на выход, лицом к стене.

— Конечно, — обещает мне в спину адвокат, — если невеста даст согласие.

Подхожу к стене, завожу за спину руки, ощущая, как на них защелкиваются наручники, и на мгновение действительно допускаю, что Назима может не захотеть выходить за меня замуж. А ещё страшнее, если будет не хотеть, но пойдёт…

От накатившей безысходности хочется побиться головой о стену и повыть. И уверенность в том, что никакого реального срока мне не грозит, сейчас не спасает. Плохо мне. Все болит. Домой хочется…

Сплин не отпускает до самой камеры. Обнаружив на полу возле стены, свои пакеты с вещами, машинально их разбираю. С удивлением достаю сушеное мясо, хлебцы, шоколад, воду и пару бутылок питьевого йогурта. Заливаю в себя один, чтобы запустить желудок, глотаю обезболивающее прямо без воды и подхожу к своему соседу.

— Таблетки от башни твоей возьми, — говорю громко и кладу блистер на подушку. Он не реагирует.

Убедившись, что господин Швецов ещё дышит, залезаю на свою кровать. Боль в мышцах и рёбрах кружит, как на вертолетах. В мысли продолжают лезть стременые расклады дальнейшей жизни. Накрываюсь тонким одеялом с головой, создавая вакуум. Нужно постараться поспать…

Глава 38. Невеста

Назима

От вида серых стен мой живот начинает ныть. Я глубоко дышу, чтобы не рухнуть в обморок или не схватить нервный срыв, к которому близка.

Выгляжу, наверное, как полная дура в этом белом платье, но мне отчаянно хотелось быть сегодня для Константина самой-самой. Праздником. Он заслужил его, как ни кто другой. Я знаю, что он обязательно выйдет от сюда и сделает для нас самую шикарную свадьбу. Но я также знаю, что запомнится нам именно сегодняшний день. И эта ночь…

Блинчики с творогом и сыром вместо устриц, компот вместо шампанского, грибной суп и голубцы вместо фугра с трюфелем. Я готовила это все утро сама, хоть Анна Ивановна и предлагала помочь. От неё в моем почти необъятном от контейнеров целлофановом пакете только несколько кусочков торта «наполеон». Вот такая тюремно-свадебная романтика.

Но я все равно благодарю Бога за этих людей на моем пути. За то, что дал мне вторую мать, мужа, родных, друзей… Если бы не они, я бы не выдержала четыре дня без Константина и не смогла бы помочь. А ведь это все из-за меня. Из-за чертова наследства, которое пока никому не принесло счастья. Мама говорила, что иметь много денег — это плохо. Их должно быть просто достаточно…

Я готова отдать все! Лишь бы больше никогда не бояться за близких. И не терять их.

— Пакет к досмотру, сами через рамку, — равнодушно кивает мне молодой мужчина на пропускном.

— Извините… — шепчу, чувствуя, как краска бросается в лицо. — Мне нельзя в рамку. Я в положении… Можно мне пройти как-то иначе?

Руки трясутся.

— Не положено, — рявкает в ответ мужчина.

Беспомощно оглядываюсь на Валерия и адвоката.

— Товарищ капитан, досмотрите девушку вручную, — неожиданно тихо, но очень властно требует Платон Аркадьевич и, подхватив меня за локоть, уверенно подводит ближе к турникету. Взмахивает адвокатской корочкой.

— Ну ладно… — ухмыляется майор и открывает мне проход, нажимая на кнопку. — Лейтенант, выйди, человека досмотри, — кричит в глубь кабинета за своей спиной.

Молодой парень в армейской форме со мной не сильно церемонится и откровенно лапает за все доступные места. Я совершенно не понимаю этой необходимости, как можно что-то спрятать под белым платьем? Если только в рукава пальто, но его я сняла.

Меня передергивает от ощущения чужих мужских рук на своём теле. Закусив губы, почти не дышу, в ожидании, когда акт женского унижения закончится.

— Ноги шире, — командует тот самый лейтенант и сначала ощупывает мою юбку, а потом ныряет под неё руками, проводя по ногам в чулках.

Сжимаю колени, не пуская его руки выше.

— Достаточно, — видя мое состояние рявкает Валерий и буквально загораживает собой, вставая перед парнем. — Меня досматривать будешь так же тщательно? — оскаливается на него.

Тот моментально тушуется.

— Вам не нужно. Вы через детектор прошли.

— Ну вот и славно… — подхватывая пакет