была создана Библия Уиклифа, перевод на среднеанглийский авторства нескольких дореформационных ученых. Первой печатной английской версией Нового Завета считается перевод 1525 года Уильяма Тиндейла, английского ученого, сожженного на костре за приверженность протестантизму. После Реформации пуритане – протестанты, желавшие избавиться от некоторых католических порядков, – организовали новый перевод Библии. В 1604 году английский король Яков I встретился с представителями церкви, чтобы создать официальный перевод, который бы полностью соответствовал англиканской доктрине. Так появилась Библия короля Якова.

Персис подумала, что, когда Форрестер говорит о том, что ее увлекает, она становится другим человеком.

– В любом случае давайте посмотрим, сможем ли мы решить вашу загадку.

Через двадцать минут записи Персис стали выглядеть так:

ЛЮБЯЩИЙ (ФИЛИМОН) 1:6/10.1.10

БОГОБОЯЗНЕННЫЙ (ТИМОФЕЙ) 1:3/7.5.1.8

ДРУГ (РУФЬ) 2:11/1.2.54.136.23

ОБНИМАЮЩИЙ (АВВАКУМ) 3:14/17.5.50.1.8

ВОСХВАЛЯЮЩИЙ (ИУДА) 1:7/4.34.21.1.23.2.16.49

ГОНИМЫЙ (ИОВ) 26:13/46.4.24

СЛУГА (АВДИЙ) 1:19/5.25.50.3

– Лучше не придумаю. Что теперь?

– Теперь шифр.

Персис обошла стол и, склонившись над Форрестер, открыла в Библии Послание к Тимофею из Нового Завета.

– Их два, – пробормотала она. – Тут два Послания к Тимофею.

– Начните с первого, – предложила Форрестер.

Числовая последовательность, соответствовавшая слову «богобоязненный» – Тимофей, – была 1:3/7.5.1.8. Первая глава, третий стих, седьмая, пятая, первая и восьмая буквы. В первом «Послании» получалось «в», «д», «о» и «м». В дом.

Персис проделала то же со вторым «Посланием», но там получилось «д», «г», «я» и «а», и она решила остановиться на первом варианте.

Итак, первые слова загадки – «иди в дом».

Персис захлестнуло возбуждение. В конце тоннеля забрезжил свет.

Через пятнадцать минут она расшифровала все семь слов и записала их в нужном порядке в соответствии с загадкой Хили.

ИДИ В ДОМ ВОРОН МОСТА

СПЕКТАРЕ СУБ ЛУНА

– Что это значит?

Форрестер помолчала, потом сказала:

– Смотреть под луной.

– Что?

– Последние три слова – это латынь. Spectare sub luna. Переводится как «смотреть под луной».

Персис нахмурилась:

– Вы знаете, что за вороны моста?

– Нет. Никогда не слышала.

– Это не что-то из Библии?

– Точно нет.

Еще какое-то время они смотрели на страницу, потом Персис отвела взгляд:

– Черт!

Она встала и принялась ходить по комнате.

– Вы же не ожидали, что Джон загадает простую загадку?

Персис остановилась:

– Я не знаю, чего от него ожидать. Я просто…

– Вы разочарованы. Не надо. Если вам это чем-то поможет, я думаю, что пока вы отлично справляетесь.

Похвала застала Персис врасплох.

– Спасибо, – пробормотала она и, помолчав, добавила: – Наверное, лучше продолжить завтра.

– Отличная мысль.

Персис подошла к двери и вдруг почувствовала необъяснимое желание что-то сказать.

– А знаете, мы с вами уже встречались.

Форрестер вопросительно на нее посмотрела.

– Несколько лет назад я была здесь с отцом. Его зовут Сэм Вадиа. У него книжный магазин.

Англичанка кивнула:

– Я его помню. Бескомпромиссный мужчина. Он был в инвалидной коляске. Мы никак не могли поднять его по ступенькам, и он заплатил группе носильщиков-кули, чтобы они отнесли его самого и коляску на самый верх. Помню, как он ругался на них на каждой ступеньке.

– Это на него похоже.

– Тогда вы выглядели по-другому.

– Я была по-другому одета, – сказала Персис, указывая на полицейскую форму.

– И как вам в такой одежде?

Персис вдруг страшно захотелось сказать ей правду – просто правду, без всяких прикрас.

– Не сахар.

– Ну, если бы вам хотелось простой жизни, могли бы сидеть дома и печь пироги.

Персис криво улыбнулась:

– Можно задать вам личный вопрос?

– Думаю, я не смогла бы вас остановить, даже если бы захотела.

– Почему вы никогда больше не вышли замуж? Не завели семью… – Персис запнулась, вдруг почувствовав себя неуверенно.

– Хотите знать, стоило ли это того? – Лицо Форрестер ничего не выражало. – Как написал поэт Уильям Блейк, «кто для радости рожден, кто на горе осужден»[36]. Я еще не до конца поняла, к какой категории отношусь.

– Но как вы справляетесь?

– У меня есть цель, – ответила Форрестер, не задумавшись ни на секунду.

Персис кивнула:

– Вы думаете, у Хили тоже была цель?

– Да. Я думаю, да.

– Но что за цель?

Форрестер лишь усмехнулась:

– В том и вопрос, инспектор.

26

В магазине толпились дети из трущоб: они жались по углам, сидели на полу, скрестив ноги, занимали проходы между книжных шкафов, а некоторые даже устроились на самых низких стойках, выстроившихся вокруг потертого старого дивана. В самом центре собрания восседал отец Персис. Он читал книгу, и его хриплый голос эхом отдавался в самых отдаленных уголках магазина.

Персис всегда поражалась тому, как ему удается удерживать их внимание: все головы были повернуты в его сторону, не раздавалось ни одного постороннего звука. Она восхищалась тем, что Сэм вообще взялся за это доброе дело.

Последние десять лет он каждую неделю приглашал в магазин детей из ближайших трущоб и читал им вслух. Когда об этом стало известно, тоненький ручеек превратился в настоящее наводнение.

Теперь в такие вечера в магазине практически не было свободного места.

Сэм продолжал чтения даже во время войны.

Тогда все было очень странно. Персис еще не было восемнадцати, когда британцы объявили войну нацистской Германии. К концу войны в сражениях принимали участие два миллиона индийских солдат, хотя в новостных репортажах об этом не говорили.

Саму страну тоже раздирали конфликты. Как только стало ясно, что британские обещания большей автономии никогда не воплотятся в реальность, Конгресс Ганди запустил августовское движение, и Ганди сразу же посадили в тюрьму, как и еще тысячи его соотечественников.

Некоторые, как Субхас Чандра Бос[37], отделились от Конгресса и примкнули к немцам и японцам. Сам Бос дошел даже до того, что направил индийские отряды сражаться против союзников.

В Бомбее Персис вместе с Эмили и Диназ – но без Джаи, она не была готова заниматься физическим трудом, – учились навыкам, которые могли пригодиться в случае нападения с воздуха. Персис нравилось чувствовать свою причастность к общему делу, даже нравились железные каски, которые им раздали.

Вспоминая об этом сейчас, Персис понимала, что вела себя по-детски, когда хихикала вместе с Эмили, глядя на нескончаемые ряды симпатичных иностранных солдат, шедших по улицам Бомбея к разным полям сражений.

На второй год войны сына друга ее отца, парня по имени Хариш, которого она знала лично, убили в Ливии. Наверное, именно в этот момент ее отношение к происходящему стало меняться. Хариш был одним из множества солдат, сражавшихся за чужую страну, которая лишала их базовых прав на родине и в то же