краю еще какое-то время – от недели до трех. А пока все члены этой странной экспедиции находятся в законном отпуске.

Самым странным в этой истории Тарасову показалось участие Марины Рябининой. Эту ученую диву все характеризуют как светило российской науки. Каким ветром ее «занесло на эти галеры?»

Тарасов припомнил разговор с ее мамой Галиной Алексеевной, которая с придыханием рассказывала, как долго Марина мечтала о такой экспедиции, как восторженно отзывалась о Троеглазове… Мысль о том, что с ними путешествует ребенок, она сразу же отвергла как полностью абсурдную, ведь не всякому взрослому по силам переходы по алтайским нехоженым тропам.

Непродолжительное пребывание в Москве немного успокоило Колю Синецкого. Тем более, что Тарасов по нескольку часов в день убеждал его, что с Юлькой ничего плохого не случится. Он почти и сам в это поверил, сопоставив все «за» и «против».

Сколько раз в детстве они мечтали о том, как будут путешествовать вместе, открывать затерянные миры, посещать самые известные города – Москву, Париж, Рио-де-Жанейро… А приехав в первый раз вместе в столицу, не посетили ни одного музея, а только и знали, что бегали по районным управам да отделениям милиции. Уж очень повод для поездки был нерадостный.

Сидя в уютном кафе на Ордынке и глядя в окно на праздношатающихся туристов, спешащих на лекции студентов, обвешанных сумками пенсионерок, Коля всякий раз отводил глаза, когда в поле его зрения попадал ребенок. Особенно девочка.

Тарасов решил перевести разговор на что-нибудь нейтральное.

– А я, Колюня, как вернемся домой, хочу всерьез приударить за секретаршей твоей мамы. По-моему, очень симпатичная деваха, не находишь?

– Нахожу.

– А как расцениваешь мои шансы?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– О как! Чем же я плох?

– Не ты плох, просто у нее планка завышенная. В свое время не вышла замуж по молодости, родители запретили. А теперь вот всех претендентов посылает куда подальше. То образования нет, то рожей не вышел. Матушка моя за нее переживает. Хорошая она девушка, только всех со своей первой любовью сравнивает, а шансов найти ему достойную замену с годами все меньше и меньше.

– И кто же сей пример для подражания?

– Не поверишь…

– Да колись уж, если начал. Заинтриговал меня по самое «не могу».

– Мэр наш, Владимир Сергеевич Ковшаров.

От удивления Володя на какое-то мгновение лишился дара речи. Уж кого-кого, а своего тезку, но только более холеного и красивого, чем он сам, знал Тарасов очень хорошо. Особой симпатии к нему не испытывал, предполагая, что стать мэром в тридцать с небольшим лет, не имея «особых» заслуг перед Отечеством, невозможно. Но и антипатии к нему тоже не питал. Ну, может быть, немного, совсем чуть-чуть, завидовал ему, как, впрочем, завидовало этому баловню судьбы, удачно женившемуся на дочери прокурора города, все мужское население их славного города. А теперь, оказывается, Ковшаров для Володи еще и конкурентом стал. Интересненько…

– А почему родители запретили ей выйти за него замуж? – Тарасов решил узнать все до конца.

– Молодая была, только-только школу закончила. В институт собиралась в Москву ехать, а он в «путяге» учился. Никаких надежд на то, что он когда-то мэром станет, естественно, никто не питал. Родители силой дочь в Москву отвезли, пристроили в какой-то вуз, не особо престижный. Катя три курса еле-еле отучилась и домой вернулась. А Ковшаров уже свадебку сыграл, в жены взял дочку прокурора, в городскую элиту выбился. Вот и все история.

– Забавная, однако, история… Так, значит, она теперь всех по нему меряет. Придется мне в герои выбиваться.

– У тебя все шансы есть. Найди мою дочку – и ты прославишься в нашем городе на века.

Коля помолчал. А потом поднял воспаленные от бессонницы глаза на друга детства и тихо добавил:

– Только живой найди…

Глава 8

Троеглазов почти не выходил из юрты Шубуун. Девочка тоже все время была рядом. Шаманка не отходила от нее ни на шаг, откровенно любуясь девчушкой и восхищаясь ею по любому поводу. И называла она ее по-своему – Айя. Марина с Тимофеем никак не могли привыкнуть к этому. Удивительно, но шестилетнему ребенку, привыкшему ко всем современным благам цивилизации – компьютеру, телевизору, ярким игрушкам, совсем не было скучно в дремучей тайге. И шаманка стала ей не просто наставницей, но и подругой. Они были вместе двадцать четыре часа в сутки и не надоедали друг другу. Ни Марина, ни Троеглазов совершенно не интересовали юную особу, все свое внимание она сосредоточила на Шубуун.

– У меня ощущение, что бабка детей никогда не видела. Не налюбуется на Юльку. Глаз отвезти не может, – шептал Тимофей Марине, глядя, как старуха, разложив перед девочкой всевозможные погремушки, которых у нее была целая пропасть, объясняет ей значение каждой из них. Малышка все схватывала на лету, демонстрируя не только удивительную память, но и откровенный интерес ко всему этому.

Марина, глядя на идиллию Шубуун и маленькой девочки, делала совсем другие выводы, которые просто боялась озвучить.

Неспроста она демонстрирует девочке содержание своей амулетницы-гау, ой, неспроста. Марина и сама сгорала от любопытства, ей тоже очень хотелось посмотреть на то, что же там лежит. Но Шубуун, как истинная шаманка, могла делиться содержимым только с равным себе человеком. Марина в этот круг не попадала, а потому ей всякий раз приходилось изощряться, чтобы хоть одним глазком посмотреть на шаманские реликвии.

Самым удобным местом был навес, расположенный метрах в трех от земли, но забраться на него незамеченной было невозможно. Однажды с утра Марина, сославшись на нездоровье, часа два лежала на шкурах, изображая спящую женщину. Когда шаманка с малышкой в очередной раз сели рассматривать содержимое гау, Марина подползла к самому краю навеса и, прикрывшись лапником, незаметно сверху стала наблюдать за ними.

Шубуун доставала из нагрудной сумочки по одному предмету, а Юлька говорила, как он называется. Были здесь глиняные пластинки с изображением каких-то существ – не то животных, не то людей. Ничего похожего на изображения на Воителе в амулетнице не хранилось. Еще Шубуун показывала девочке какие-то камни, сточенные с одной стороны так ровно, как будто их шлифовали на станке. На них тоже были изображены различные символы и знаки, похожие на буквы, но Марине они были незнакомы.

Видимо, почувствовав взгляд Марины, шаманка отвела девочку в более укромное место, откуда наблюдать за ними не было никакой возможности.

Марина расценила эти занятия так: Шубуун готовит себе замену.

Троеглазов после возвращения и разноса, который устроила ему Марина, стал совсем другим. С Мариной почти не разговаривал, да и к общению с Тимофеем не особенно стремился.