—Пожалуй, на этом всё. Я рассказал вам всё, что хотел, теперь ваша очередь размышлять над тем положением, в котором вы оказались. Если бы не ваше любопытство – кто знает, как повернулась бы ваша судьба. Надеюсь на ваше благоразумие.

Андрей закончил переводить.

—Прозит! —Георг поднял рюмку и выпил. Все в молчании последовали его примеру.

—Пойти со мной, —бросил он взгляд на часы. – Вы есть не спать уже долго, а время… —он показал циферблат на руке: стрелки показывали 5:15 утра. – Я отвести вас в помещений, где спать мы когда-то, Пауль и Рут. До обеда вы поспать, а за обед примем общий решение. Пока вы спать, я приготовить завтрак. Герр профессор согласен?

Георг повёл своих новых друзей за собой и, открывая дверь лифта, пропустил вперёд Сына полка. Тот с важным видом прошествовал внутрь кабины и, как всем отчего-то показалось, даже зевнул.

Наступало утро.

№ 11.

Гриша посмотрел на часы. День обещал быть свежим и относительно тёплым для этой поры в Антарктиде.

Он только что отправил Трифона и остальных спасателей самолётом на ледокол, туда же отправились и вертолётчики на своих небесных машинах. Анюта вот-вот должна принести завтрак, а он тем временем успеет проявить плёнку фотоаппарата, который отдал ему Трифон, лёжа в носилках.

Интересно, что они успели там сфотографировать? Будет ли подтверждение дверей и светящейся магистрали из непонятного материала? Если они ничего не помнят, то хотя бы снимки скажут сами за себя. Будет что докладывать начальству РАЭ на ледоколе. На «Академике Фёдорове» до сих пор ничего не знали: ни о повторном стирании памяти, ни о телепортации всех членов спасательной бригады. Знали только, что Трифона и его людей накрыл буран, и они замёрзли, их обнаружили по единичному сигналу трансивера, отогрели в пути и доставили на станцию.

Профессор с его группой так и не были обнаружены.

Вскоре вертолёты вернулись, но это уже была чистая формальность. Начался шестой день бесплодных поисков, и никто уже не верил, что при такой минусовой температуре можно было бы кого-то отыскать, к тому же после двух сильных буранов, промчавшихся друг за другом в одном и том же квадрате за последние шесть дней. Всё просто: если Трифон с командой замёрзли за каких-то неполных четыре часа, то, что можно было говорить о шести днях мороза?

Гриша включил красный фонарь, разбавил в ванночках фиксаж и проявитель, и принялся проявлять фотографии, вооружившись пинцетом.

Через десять минут он выключил фотоувеличитель и сквозь плёнку посмотрел на свет красной лампы. В принципе, он с самого начала сомневался в своей затее, чего уж таить, однако держал пальцы «крестиком» —а вдруг получится…

Увы. Плёнка была совершенно пуста, либо засвечена, либо испорчена каким-то иным образом. Ни одного кадра. Гриша просматривал вначале плёнку, затем вытаскивал пинцетом проявившиеся снимки – всё было пусто, расплывчато и неузнаваемо. Собственно говоря, как уже было сказано, он и был готов к такому результату. После всех «выкрутасов» с рациями, после амнезии – причём, повальной – всех полярников, после выпадения их на час из реального времени – что может ещё удивить? Засвеченная плёнка? «Не смешите мои наушники…» —едва не рассмеялся не слишком озадаченный радист. Сейчас его смогло бы удивить разве что присутствие инопланетян у той пресловутой магистрали с металлическими дверями. Но в пришельцев Григорий не слишком-то и верил, в отличие его друга, отважного сына тундры и в гораздо большей степени добросовестного оленевода, нежели полярника.

Его мысли прервала Анюта, зашедшая в это время в радиорубку, и держащая в руках судочки с едой, ещё тёплые и ароматно пахнувшие.

—Гриш, я покушать принесла. Это тебе Вера приготовила лично. Беспокоится, что ты все последние дни напролёт не покидаешь своего рабочего места. Сейчас-то уже что? Всех благополучно переправили на ледокол, а ты всё у приёмников колдуешь. – Анюта улыбнулась и поцеловала радиста в щёку.

—Побриться тебе, не мешало бы —зарос как неандерталец, —пошутила девушка. – Колючий, как ёжик в тумане.

– Успею.

—Ну-ну… А спал когда последний раз?

—Да я и хотел вздремнуть часок. Но, ты представляешь, какая штука? Ни одна фотография не вышла, как следует. Точнее, совсем не вышла. Трифон перед самолётом отдал мне фотоаппарат, надеясь на то, что я проявлю снимки, и мы увидим на них нечто интересное. Он ведь ничего не помнит, но был убеждён, что видел нечто, далеко не вписывающееся в банальную логику. Будто с ними кто-то сыграл шутку, откинув их во времени, ровно на один час. А где они провели этот час, в каком пространстве и измерении, ни он, ни остальные объяснить не смогли. Вот и думал он, что фотографии хоть как-то восполнят их пробел памяти. Какая-то магистраль, какие-то двери в ледяной горе…

—И что? Ничего не видно?

—Увы. Сама посмотри, —он протянул Анюте плёнку и влажные снимки. Почесал затылок.

—Действительно, пусто. – Девушка вертела фотографии в руках, на которых кроме засвеченного фона ничего не проявлялось. – А ты хорошо разбираешься во всех этих проявителях, фиксажах? Может, что-то неправильно сделал?

—Ну, уж скажешь, душечка моя! – обиделся Григорий. – Я ещё нашу свадьбу буду снимать, вот увидишь.

Анюта едва заметно покраснела от удовольствия.

—Тогда, что же выходит?

—Выходит, что мы так ничего и не узнали, вот что выходит! – обозлился он ни с того ни с сего. —Не знаем ни о профессоре с Якутом, Андреем и Павлом, ни об их маршрут, вообще ни-че-го! – последнюю фразу он выдавил из себя по слогам. – Понимаешь, козочка моя? Ладно, Трифон, ладно остальные спасатели, которые теперь пьют горячий кофе с коньяком на ледоколе. Но!.. Где Виктор Иванович? Где наш славный Якут, молчаливый и разумный Паша? Где Андрей – друг мой любезный? Где, наконец, Сын полка, часто ворующий рыбу у Веры на кухне? – Гриша впервые вспомнил о пингвине и даже невесело улыбнулся его забавным проделкам. – Вся эта, с позволения сказать, чертовщина с трансиверами, вездеходами, провалами во времени, и внезапно обрушивающимися на головы буранами… Мы ведь до сих пор так и не нашли наших ребят. На «Академике Фёдорове» и половины не знают того, что там во льдах произошло. Знаем только мы втроём: ты, я и Вероника. Трифон знает, но абсолютно не уверен в своей памяти.

Гриша обнял поникшую девушку, у которой из глаз выкатилась слезинка.

—Странно всё это, вот