из чужеземцев наткнулся на Делию, расстегивающую штаны. Гленн оттащил его назад.

“Сейчас нет времени для такого веселья”, - сказал Гленн. “Оставь ее в покое”.

Диллон бросил на Гленна странный взгляд. “Но, босс, этот плод созрел для того, чтобы его сорвали. Подростки всегда самые милые…

“Еще раз задашь мне вопрос, и ты будешь поджариваться на этом огне. Ты слышишь меня, мальчик?”

Когда мужчины оседлали лошадей, Диллон презрительно усмехнулся Делии и плюнул в нее.

“Черт”, - сказал он. “После того хлыста в лицо, кто вообще захочет тебя трахнуть?”

Мужчины ускакали в угасающий свет, полы пальто хлопали, как кожаные крылья летучих мышей-вампиров, оставив Делию окровавленной и рыдающей среди опустошения. Но они оставили винтовку Делии, ту самую, из которой ее мать тщетно пыталась сражаться с чужаками. Делия собрала те немногие вещи, которые смогла спасти из руин, нашла сундук надежды своих родителей, который пережил пожар, и переоделась в старую одежду своего отца. Она оседлала своего пони и отправилась в путь с седельной сумкой, полной пуль, и сердцем, переполненным яростью, семнадцатилетняя девушка, выслеживающая банду кровожадных каннибалов.

Теперь в пансионе Делия спала всю вторую половину дня, пока школьная учительница не вернулась домой. Грейс предложила ей одежду, которая лучше сидит, но Делия отказалась. Она просто не хотела расставаться с теми немногими вещами, которые у нее были.

“Ты выглядишь лучше”, - сказала Грейс.

— Я очень благодарен вам за гостеприимство, мэм.

“О, не думай об этом”.

Грейс достала из сумки бабушкины яблоки и предложила одно. В течение нескольких дней Делия ела только то, на что могла охотиться, — мясо дичи-кролика и дикую индейку, кусок мяса оленя, который некоторое время назад был убит волками. Она ела пригоршнями снег, чтобы сохранить влагу, и снова наполняла им свою флягу, когда он был достаточно теплым, чтобы растаять. На пастбище не было ни черники, ни других фруктов, потому что зима уничтожила их на весь сезон. Западу нужен свой собственный Джонни Эпплсид, подумала она.

Школьная учительница согласилась позволить ей остаться, сказав, что ей рады столько, сколько она пожелает. Позже тем же вечером Делия извинилась и побродила по улицам Хоупс-Хилл в одиночестве, вспоминая вещи, которые хотела бы забыть, но крепко держась за одно воспоминание, которое она никогда не отпустит. Она намеревалась сдержать свое обещание, данное этому зверочеловеку, который так обидел ее.

Она вошла в здание вокзала без стука. Помощник шерифа поднялся со своего места.

“Чем нибудь я могу тебе помочь, девочка?” он спросил.

”Я надеюсь на это, сэр".

ГЛАВА XVIII

В ВИГВАМЕ ПОТЕПЛЕЛО от разгорающегося огня. Бирн снял пальто. Сетимика тряс в дыму погремушкой из тыквы, семена щелкали, как цикады, когда он исполнял песню. Хотя законники немного ерзали, Бирн не чувствовал беспокойства белого человека. Как и Браззо, он уже участвовал в ритуалах шамана и на собственном опыте убедился в их эффективности. Если они собирались сразиться с Койотами, им потребуются все благословения, которые может предложить мир духов. Если человек хочет сделать что-то большее, чем человек, он должен обладать силой, превосходящей человеческую, а, как он узнал от народа кайова, вся сила движется по кругу.

Огонь поднимался и опускался в такт движениям Сетимики, в такт волшебству, которое излучал индеец. Его голос был высоким и красивым, странно женственным, исходящим от мускулистого мужчины. Его желтые глаза мерцали в свете пламени, как луны урожая, зубы были серебристыми, как головы атлатлей. Браззо, давно перешедший к образу жизни кайова, крутил в одной руке маленькие кристаллы, а другой колотил по земле костяной дубинкой, звук нарастал, пока не достиг своего крещендо, сильный раскат грома сменился дождем. Сетимика вывел мужчин наружу.

“Природе есть что сказать тебе".

Пока они стояли там под проливным дождем, Рассел посмотрел на Бирна так, словно собирался задать какой-то сложный вопрос, но затем промолчал, позволив своим глазам говорить за него. Браззо подошел, улыбнулся Расселу и положил руки на плечи законника.

“Держите разум и сердце открытыми, Маршал. Человек не может бороться с тем, чего он не понимает.”

Рассел прочистил горло, все еще избавляясь от ритуального “джу-джу". "Итак. Это был своего рода спиритический сеанс. Нас крестят дождем?”

“Это поверхностный вывод. Но ты еще получишь свой урок.” Браззо подошел к Бирну. “Лютер, сколько человек ты убил с тех пор, как я видел тебя в последний раз?”

Бирн пожал плечами. — Ничего такого, о чем стоило бы упомянуть.

” И надеюсь, ничего серьезного?

Бирн отвернулся, капли дождя стекали с полей его шляпы, скрывая глаза.

“Верно”, - сказал Браззо. “Может, ты и бросил этих Койотов, но ты все еще злой, как чертов псих”.

“Я не такой, каким был раньше. Как насчет тебя, Чак? Все еще снимаешь скальпы с каждого мексиканца, с которым сталкиваешься?”

“Мои грехи — мои, а твои — твои. Но я смирился с тем, что сделал, учитывая мои благородные мотивы. Можешь ли ты сказать то же самое?”

Бирн отвел взгляд.

Дождь прекратился так же быстро, как и начался, но облака остались, небо было покрыто вереском. Сетимика двигалась под ним, как призрак во сне. Он предложил ожерелья-чокеры из синих и черных бусин, и каждый мужчина взял свое, даже расово нервный помощник шерифа Довер.

“Не надевай их сейчас”, - сказал Сетимика. “Носи их, когда они больше всего нужны”.

Рассел сказал: “Как мы узнаем, когда это произойдет?”

“Когда придет время, сомнений не останется”.

Они попрощались с Кайова и поскакали обратно в город, Браззо присоединился к ним верхом на Четвертной лошади цвета серы, стремя украшено выжженными на коже знаками отличия, а рог седла обвит веревкой вакеро. Он был одет в пальто из оленьей шкуры, за спиной у него висела винтовка, и он был одет в парадную форму, с пистолетами на каждом бедре, как будто он был частью какого-то бродячего шоу на диком Западе. В зубах у него висела трубка, в которой горело что-то помимо табака.

Рассел прошептал Бирну. “У этого старикашки