— Вот и хорошо, мой мальчик, — сказал мой работодатель. — Встаньте спиной к боксу.

Я повернулся лицом к хвосту самолета. Ярдман довольно долго возился, привязывая меня к металлическому брусу бокса. Билли стоял на разобранном боксе и развлекался тем, что целился в разные части моего тела. Стрелять он не собирался. Я видел его ужимки, но смотрел дальше, туда, где были кресла. Там сидел человек. Вид у него был любопытствующий. Это был тот самый Джон, который летел с нами в Милан. Но его вояж не закончился, Ярдман решил перебросить его куда-то еще. Он медленно поднялся с места. Его важные манеры контрастировали с простой одеждой.

— Это необходимо? — спросил он громко, перекрывая шум моторов.

— Да, — коротко ответил Ярдман. Я посмотрел на него. Скулы резко обозначились под его морщинистой кожей. — Мы знаем свое дело.

Билли надоело махать револьвером перед неблагодарной аудиторией. Он спрыгнул с платформы и потащил брикет сена в проход между стоящими и разбросанными боксами. На него он поставил второй брикет. Затем еще два. Потом, привстав на цыпочки, забил все пространство до потолка брикетами, какие только были в самолете. Получилась внушительная стена из сена в трех футах слева от меня. Ярдман, Джон и я молча наблюдали за его деятельностью.

— Хорошо, — сказал Ярдман, когда Билли закончил. Он посмотрел на часы, выглянул в окно и спросил: — Готовы?

— Готовы, — ответили Джон и Билли.

Я промолчал. Я не был готов.

Все трое двинулись в заднюю часть самолета, пригибаясь под багажными полками и спотыкаясь о цепи. Я быстро понял, что Ярдман умел обращаться с веревкой: я не мог даже пошевелить руками. Я попытался ослабить путы, но из этого ничего не вышло. Вдруг я заметил, что на меня смотрит Альф. Он появился из головной части салона и стоял, глядя на меня с обычным, туповатым выражением на лице.

— Альф! — окликнул я его. — Развяжи меня.

Он не услышал. Он стоял и смотрел на меня, ничему не удивляясь. Не испытывая никаких чувств. Затем он повернулся и ушел. Он был воистину глух. Похоже, в каком-то смысле и слеп тоже. Так было удобнее. Он никому не рассказывал о том, что видел. Он ничего не сказал мне о Саймоне.

Я с болью подумал о Габриэлле. Сейчас она отчаянно борется за жизнь в Милане. Доктор сказал, что могут быть проблемы. Инфекция, пневмония. Но если она умрет, все для меня потеряет смысл. Нет, она не может умереть. Она должна выжить. Страх за ее жизнь на какое-то время вытеснил все остальные эмоции, а среди них и необходимость опасаться за свою собственную жизнь. Ее шансы выжить были примерно пятьдесят на пятьдесят.

Что касается меня, то и один к ста был бы невероятным везением.

Через десять минут, показавшихся мне вечностью, вернулись Билли и Ярдман с Патриком. Патрик смотрел на меня, и на его напряженном лице было написано неверие. Я понимал, что он сейчас чувствует. Билли пихнул ему в спину револьвер, а Ярдман указал на одно из двух кресел сзади. Они сели в пятнадцати футах от меня. «Внимательная аудитория, — кисло подумал я. — Первый ряд партера».

— Он не прочь сделать крюк, твой дружок-пилот, — прошептал мне в ухо Билли. — Попроси его изменить маршрут.

Я смотрел не на Билли, а на Патрика. Ярдман что-то неторопливо объяснял ему, но шум моторов мешал мне расслышать слова. Янтарные глаза Патрика сейчас казались темными на осунувшемся лице. Он умоляюще поглядел на меня. «Умоляй сколько угодно, — думал я. — Только не сдавайся». Но он не выдержит. Он слишком мягок.

— Проси его, — велел мне Билли.

— Патрик! — крикнул я.

Он вскинул голову, готовый слушать. Трудно быть убедительным, когда приходится перекрикивать шум мотора, но я попробовал:

— Пожалуйста, лети назад в Милан...

Три секунды стояло безмолвие. Затем Патрик сделал попытку встать с кресла, но Ярдман усадил его назад. Он что-то ему сказал, отчего решительность исчезла с искаженного отчаянием лица пилота. «Патрик, — отчаянно молил я про себя, — ну будь же благоразумен. Встань и уйди».

Билли отвинтил глушитель с револьвера и спрятал его в карман. Он аккуратно расстегнул пуговицы на моей рубашке, отогнул воротник и запихал полы в брюки сзади на пояснице. Мне было холодно и неловко. Лицо Патрика, и без того бледное, побелело еще сильнее.

Билли ухватился за мою повязку и одним движением отодрал ее.

— Эй, разве это называется промахнулся? — крикнул он Ярдману.

Ответ Ярдмана утонул в гуле моторов.

— Знаешь, что я тебе скажу? — осведомился Билли, вплотную приблизив ко мне свое ухмыляющееся лицо. — Я получаю от этого удовольствие.

Я промолчал. Он прижал револьвер к моему боку, к ребру, точно над первой ссадиной. Затем толкнул меня так, что я оказался лицом к стене из брикетов сена.

— Не шевелись, — приказал Билли, отвел револьвер назад дюйма на четыре так, что дуло по-прежнему касалось моего бока, и нажал спуск.

На таком близком расстоянии без глушителя выстрел грянул, словно раскат грома. Пуля, поцарапав кожу над моим ребром, вонзилась в стену из сена. Пламя из ствола опалило бок. В боксе за моей спиной забеспокоились кобылы. Неплохое будет осложнение, размышлял я, если они вдруг решат ожеребиться.

Патрик вскочил на ноги и закричал что-то Билли — что именно, я не мог расслышать, а Билли отвечал ему:

— Только ты можешь прекратить это, дружище.

— Патрик, — крикнул я, — лети в Милан!

— Ну хватит, — буркнул Билли, снова приставляя револьвер к моему боку: — Заткнись.

Ярдман не мог допустить моей смерти, пока Патрик не отвезет их, куда они хотят. Лично я тоже не собирался пока умирать. Я понимал, что, если шелохнусь, мне настанет конец. Поэтому я затих. Билли нажал на спуск второй раз.

Вспышка, грохот выстрела. Ожог.

Я не мог толком оглядеть себя — угол обзора был очень неудобным. Но я заметил на боку три красные борозды, они горели огнем. Две верхние начали кровоточить.

Патрик вдруг грузно осел в кресло, словно ему отказали ноги, и закрыл лицо руками. Ярдман что-то втолковывал ему, похоже, убеждая спасти меня от верной гибели.

Билли не собирался долго ждать. Он выстрелил в третий раз. Умышленно или нет, но на сей раз он взял глубже. Меня бросило вперед, прижало к боксу. Ноги подкосились. Кобылы ржали и топтались в боксе, но в целом отнеслись ко всему происходящему куда спокойнее, чем я ожидал. Жаль.

На этот раз я закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Патрик был уже шагах в двух от меня, на разобранном боксе. Он смотрел на отметины, сделанные выстрелами Билли, и в глазах его был ужас. «Он слишком мягок», — думал я. Единственное наше спасение в том, что он еще может повернуть назад в Милан. До Милана лететь не больше получаса. Еще полчаса этого кошмара... Я судорожно сглотнул и обвел языком пересохшие губы.