— Раймунд! — только и выкрикнула она.

Он сам не успел понять, как она оказалась в его объятиях, а он крепко прижимал ее к себе.

«Граф де Пуатье! — шепталась зала. — Он вернулся…»

— Здравствуй, здравствуй, Раймунд, — твердила она и целовала его в щеки, в глаза. Целовала и плакала…

Он даже не смел, ожидать такой встречи, такого всплеска чувств. Раймунд поклонился всем, ловя на себе восхищенные взгляды молодых девушек из свиты племянницы.

— А вы, Серкамон, по-прежнему лучше любого соловья, — заметил он.

Трубадур не замедлил поклониться высокородному сеньору, которого знал не один год. Пришло время представить грозного рыцаря с крестом на груди хозяйке дворца.

— Маршал ордена госпитальеров Жерар же Жеберрон, — указал он рукой на спутника. — Принцесса Алиенора, дочь моего брата Гильома Десятого Аквитанского.

Рыцарь и девушка поклонились друг другу.

— Вы прибыли к ужину, милый граф, — не сводя глаз с дяди, счастливо утерев со щек слезы, сказала принцесса. — И вы, сир де Жеберрон. Уверяю вас, под крышей этого дома вы найдете уют и покой.

Ужин тянулся до середины ночи. Затем гостям дали понять, что племянница и дядя хотят побыть наедине. Но они выбрали лучший способ уединиться — одевшись потеплее, набросив на плечи подбитые мехом плащи, сели на коней и в сопровождении нескольких вооруженных слуг выехали из города в ночь.

И уже скоро, оставив сопровождение позади, медленно ехали по дороге от Бордо.

— Значит, ты уезжаешь завтра? — едва слышно проговорила она.

— Да, моя милая.

— Я думала, это лучший день в моей жизни, оказалось — худший, — так же тихо сказала Алиенора.

— Не говори так, прошу тебя.

— Куда же ты едешь? Мне ты можешь сказать?

— В Палестину.

— В Святую землю?!

— Да. По стопам моего отца и твоего деда, песнопевца Гильома.

— А зачем? Секрет?

— Мне предложили стать богатым и могущественным сеньором. Но пока не спрашивай, каким образом.

— Для тебя так важны власть и деньги? — в ее голосе он услышал упрек и обиду.

— Видишь ли, кроме громкого титула мой отец, твой великолепный дед, мне ничего не оставил. Все досталось старшему брату — твоему отцу. Но я уважаю закон предков. А коли так, мне придется искать счастья за морями. Не за Ла-Маншем, так за Средиземным морем.

Она поняла правоту его слов.

— Это опасно?

Раймунд утвердительно кивнул:

— Дорога из Англии была долгой, но та дорога, которая предстоит мне, будет совсем непростой. Но я не боюсь опасности — я предпочту их мирной жизни.

— Я умру от горя, если больше не увижу тебя, — честно сказала она.

— Не надо, прошу тебя…

— Правда — умру.

Они ехали по знакомой дороге, то попадая в свет луны, то окунаясь в черные тени леса.

— Жалею об одном, что ты — моя племянница, — неожиданно для самого себя вырвалось у него. — Господи, что я говорю…

Он взглянул на девушку — буря чувств пронеслась по ее лицу. В глазах Алиеноры блестели слезы. Она плакала молчком, как горько обиженный ребенок, у которого даже нет сил на крик. Девушка протянула к нему руку, сгребла его пальцы в свой кулачок.

— Поцелуй меня, — очень тихо сказала она.

— Что?

— Ты слышал. А вдруг и впрямь мы больше не увидимся. Все равно, что я — твоя племянница. Поцелуй меня. Люди умирают не только стариками и не только от меча. Многие умирают молодыми — просто так…

Раймунд оглянулся. Они съехали с холма в темноту дороги и сейчас не были видны. Охрана отстала. Он притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. Раймунд чувствовал, что она тает в обхвате его руки. Он хотел оторваться, но она не позволяла ему. На его губах и языке были ее слезы. А еще от нее пахло свежестью и сладким миндалем. Сердце его заколотилось что есть мочи. Отчаянная мысль потеряться вдвоем, вспыхнуть этой же ночью одним пламенем неожиданно увлекла его, заслонила разум.

Но он пересилил себя. Оторвался от ее руки, отвернулся, спрятал глаза.

— Что с тобой? — ее голос дрогнул.

Он был совсем не девичьим, но по-женски растревоженным, полным чувства. Она повзрослела слишком рано. Слишком рано! Раймунд взглянул в ее глаза. Черными они были сейчас, огромными и черными. И отчаянно блестели. Неужели она думала о том же самом? Неожиданно луна вырвала их из темноты. Он что есть силы пришпорил коня и помчался наугад — по лунному следу, выстелившему лесную дорожку.

— Раймунд! — закричала она ему вслед. — Куда ты? Раймунд?!

Она нагнала его через минуту. Сзади их послышался топот копыт — встревоженная окриком Алиеноры это следовала за ними по пятам охрана. Он больше не решался заглянуть в лицо девушки. Скоро лошади вынесли их на равнину, откуда хорошо был виден Бордо — черный город с устрашающими грозными башнями на фоне предрассветного синего неба.

Его корабль отошел от порта Бордо рано утром. Солнце только брезжило далеко за землями Аквитании. Дворец еще спал. Только крестьяне тянулись из предместий в сторону крепости с возами.

— У вас была неспокойная ночь? — едва они взошли на корабль, спросил у Раймунда маршал госпитальеров.

— Пожалуй, — кутаясь в подбитый мехом куницы плащ, тесно застегнутый у правой ключицы, хмуро откликнулся тот.

Жерар де Жеберрон не стал приставать к молодому графу с расспросами — это дело его не касалось. А сам Раймунд все смотрел на стены и башни древнего Бордо, родного города, за которыми сейчас едва ли спала Алиенора, так неожиданно ворвавшаяся в его жизнь по-иному, совсем не малышкой-племянницей, в одночасье перевернув его душу.

3

На корабле герцогов Аквитанских они плыли вверх по течению пару дней, миновали Базас и Ажен и высадились в шумном порту Тулузы. В этом большом южном городе было приорство госпитальеров, куда они и прибыли без промедления. Там получили самых быстрых коней и понеслись в Нарбонн. Грамота магистра ордена Раймона де Пюи открывала им все двери и расчищала любые дороги в христианском мире. Из Нарбонна путешественники отплыли в Марсель на зафрахтованном судне и уже в Марселе пересели на большой орденский корабль, готовый переправить их в Святую землю.

Под широкими парусами, полными ветра, Раймунд Пуатьерский смотрел вдаль — перед ним открывалась новая жизнь. Чтобы не нарваться на пиратов, которых не остановил бы и флаг госпитальеров, вначале они двигались вдоль побережья Южной Франции и Италии.

Но больше всего им следовало опасаться даже не пиратов, а короля Сицилии Рожера Второго. В тот самый момент, когда корабль госпитальеров с Раймундом Пуатьерским приближался к Сицилии, Рожер Второй намеревался объявить себя главным претендентом на престол Антиохии и лишь выжидал момента.