что к изготовлению амулетов причастна женщина? — изобразил я искреннее недоумение.

— Мне показалось, что часть изделий отличает некое изящество.

— Вам показалось, сударь. Все они вышли из-под моей руки, — пожав плечом, возразил я.

Тревожный звоночек. Похоже, пора Лизу увозить из столицы или приставлять к ней серьёзную охрану. Оно, конечно, паранойя, но с другой стороны, доходность от предприятия получилась такая, что куда там золотым приискам. Не удивлюсь, если Поляков реализовывает «Разговорники» по цене под стать амулетам с бриллиантами, но они всё равно пользуются спросом благодаря дефицитности товара и важности связи как таковой.

В таких условиях ради завладения секретом конструкта жадный человек может пойти на многое. И пусть Родион Андреевич не производит такого впечатления, это вовсе не значит, что жажда наживы его не обуяет. Поэтому у меня появилась мысль увезти сестрицу из столицы в более безопасное место. Например, в полк.

Нет, паранойя паранойей, но ведь она хотела служить и участвовать в боях, а мне нужна парочка сильных земельников. Так отчего бы не подтянуть её и Рощина. Пусть эта сладкая парочка займётся тыловым обеспечением. К тому же у Лизы проявился несомненный талант хозяйственника и руководителя. Каретный двор под её руководством работает чётко и слаженно, как часы. И с людьми у неё получается очень даже хорошо, она знает о своих работниках всё, начиная от состояния семейных дел и до сердечных привязанностей. Молодец девочка, не отнять.

Справится ли она с командованием ротой обеспечения? Да легко. Вот Рощин, тот точно не потянет. Художник, витающий в облаках и всё больше погружающийся в свои полотна. Его, похоже, ничего не интересует, кроме Лизы и картин. Причём я даже не уверен, что сестрица тут на первом месте.

Зачем он мне? Во-первых, не мне, а Лизе, пусть он будет поблизости. А во-вторых, Уфимцев без труда набрал кадры из огневиков и водников, а вот с небоевыми земельниками у него имелись кое-какие сложности. Один же одарённый такое серьёзное дело, как снабжение полка, не потянет…

— Отправиться в полк? Взять перерыв в университете? Петя, ты о чём вообще? — удивилась Лиза.

Мы обедали у нас на квартире вместе с уже привычным Рощиным. Тот тоже откровенно не понимал, к чему я вообще завёл этот разговор.

— Пётр Анисимович, я ничуть не желаю выказать недоверие, но Москва полна слухов о том, что великая княгиня Долгорукова затеяла самоубийственный поход в Дикое поле. И если это действительно так… Русские цари несколько раз отправляли против татар армии, которые так и не сумели добиться успеха…

— Брось, Вадим, — отмахнулась Лиза. — Если Петя зовёт меня в полк, то это безопасно. У него пунктик насчёт меня. Только из этого я делаю вывод, что в Москве мне сейчас оставаться нежелательно. И во что ты влез, братец?

— Ни во что не влез. Скажи, ты хочешь оказаться в армии?

— Есть такое желание.

— И по окончании университета ввиду твоего высокого потенциала ты пойдёшь на военную службу?

— Имеется такое намерение.

— Вот только там не будет рядом меня. О чём я и беспокоюсь. А так ты получишь желаемое, и я смогу присмотреть за тобой.

— С этим я согласна. Но к чему такая поспешность? В поход полк отправится не раньше будущего лета, я вполне могу окончить университет и вступить в него. Ведь комплектование Дикопольского полка в приоритете, а потому никаких сложностей не возникнет.

— Сложность в том, что ты не можешь просто прийти и занять соответствующую должность. Тебе необходимо пройти вдумчивую боевую подготовку. И это ещё одна причина, отчего я желаю пристроить тебя в Дикопольский полк. Ну и такой момент. Чего бы ты хотела: участвовать в боевых действиях или скуку гарнизонной службы? Наконец, ты ведь ещё и подруга Марии Ивановны, а значит, должна стать её опорой. И вы, Вадим Петрович, тоже.

— Прошу прощения, но если речь о вассальной присяге, то я имею обязательства перед родом и должен буду вернуться в свою вотчину.

М-да. Это я как-то упустил из виду. Ладно, но уж сестрицу-то я отсюда точно уволоку. Я глянул на Лизу, она бросила грустный взгляд на Рощина, а меня вдруг прострелила догадка, в сторону которой я раньше как-то не думал.

Родные Вадима не позволят им быть вместе. Они приняли бы высокоранговую одарённую даже из крестьян при условии, что её потенциал не выше, чем у него, или по меньшей мере она будет отставать от него в росте и согласится своевременно принять узоры. Ведь согласно российскому законодательству глава семьи определяется существующим рангом дара. Вадиму же предстоит возглавить род.

У Лизы уже шестой ранг, у Вадима всего лишь третий, и обойти её он сможет, только подстегнув дар. А у рода для этого нет возможности. Иными словами, пока он не обойдёт её в развитии, именно она будет стоять во главе древнего боярского рода. Ну и кто согласится передать бразды в руки неродовитой дворянки?

Я могу устроить ему рывок, но рисковать всем из-за сердечной привязанности сестрицы всё же не готов. Вот если бы он принял узор «Верность», тогда совсем другое дело. Но этого не будет. Его род является вассальным князя Оболенского, восседающего на Смоленском столе. И уйти к другому сюзерену — это отречься от присяги и обесчестить себя. Вот такие пироги с котятами.

— Ну что же, коли так, значит, предлагаю вам побыть немного врозь. Заодно и чувства проверите, — пожал я плечами. — Да чего вы в гляделки играете? Не вы первые, не вы последние. Или не уверены в себе?

— Просто… — начал было Рощин.

— Вадим Петрович, как ваши родные восприняли вашу тягу к рисованию? — решил я зайти с другой стороны.

— Вы и так знаете. Отрицательно. И полагают это блажью.

— Но вы всё равно стремитесь к своей мечте и, невзирая на трудности, пишите картины, всё время совершенствуясь.

— Вы это и так знаете.

— Лиза всегда хотела служить в армии. Она не сомневалась в том, что станет огневиком и будет участвовать в боях. В результате оказалась бесталанной, да ещё и земельником. Мечта пошла прахом. Но судьба ей улыбнулась, и она может осуществить свои чаяния, надеть мундир и отправиться в бой.

— Но разве я против? И вообще как я могу ей что-либо запретить, если мы пока даже не помолвлены?

— Одно ваше неприятие этого заставляет её отказаться