– Еще кто-то здесь есть?

Льюис свысока взглянул на нее. Сложением он походил на Ника, а в остальном нет. У Льюиса в глазах и лице была какая-то смазанность, щеки румяные, набрякшие от выпивки и недостатка движения. Позой и расхлябанностью он напоминал вечно недовольного подростка, хотя я дала бы ему лет тридцать с небольшим.

– Ломакс? – Он обвел гневным взглядом останки своей двери. – Какого черта?

– Твой новый дом очень мил. А теперь сядь.

– Не сяду! – Льюис выпрямился в полный рост и свободной рукой стянул ворот халата. – Где отец?

– Ника нет. – Ломакс опустила оружие. – Пропал без вести. А это значит, что мне больше не придется заниматься твоими скользкими делишками.

Молодой человек вспыхнул.

– Корабль мой, – отрезал он, – а значит, ты работаешь на меня.

– Корабль не твой, – парировала Ломакс, ее холодная улыбка резала, как скальпель. – Ник оставил его не тебе. У нас теперь новый капитан.

Льюис обернулся ко мне. Не будь я так зла, не распирай меня изнутри самоуверенность отца, я бы съежилась под его презрительным взглядом.

– Так решил Ник, – добавила Ломакс.

– Чушь собачья.

Я выступила вперед:

– Я твоя сестра, – и уточнила: – Во всяком случае, сводная.

Льюис, брезгливо кривя губы, смерил меня взглядом.

– Ты?

– Да, я.

– И явилась, надо полагать, поглумиться?

– Нет, – качнула я головой.

– Чего тебе тогда надо?

– Ищу ключ.

Я прошлась глазами по полкам, уставленным разнообразными вещицами и артефактами. Иные были мертвы или спали, но остальные пели, наполняя стройным хором пустоты моей души. Пальцы у меня звенели. В комнате пахло, как внутри старой ржавой жестянки, разогретой на солнце. Оставив Льюиса, я прошлась вдоль полок, осматривая выставку. Одни предметы были маленькие и тяжеловесные, как детали старого двигателя, другие тонкие и невероятно хрупкие, как сосульки или крошечные шпили из тончайшего стекла. И все настоящие, подлинные. Неудивительно, что здесь были решетки на окнах, – этот антиквариат, вздумай Льюис его продать, на всю жизнь обеспечил бы его шлепанцами и хлопьями с молоком.

На ходу я гладила предметы кончиками пальцев, и каждый тонким голосом отзывался на мои прикосновения.

– Держись от них подальше, – предупредил Льюис. – Они-то не твои.

Я не стала ничего объяснять. В голове спорили за мое внимание два набора воспоминаний: первый – мои собственные, из жизни старателей, открывавших и собиравших такие вот артефакты; второй – отцовские, о том, как он таскал их контейнерами до самой Земли и Благородной звезды и отбирал лучшие, чтобы задарить и ублажить ставшего чужим сына.

– Здесь чертова уйма реликвий, – заметила Ломакс. – Ник ради тебя от многого отказался.

Парень фыркнул:

– От чего же это он отказался?

– Мы могли бы сделать на их продаже тонны денег. Хватило бы оплатить немало горючего.

Льюис опустил миску с хлопьями на деревянную ступеньку.

– Ну а мне нужны не они, а корабль. Он должен был достаться мне.

Я покосилась на него через плечо.

– Это с чего же ты так решил?

– Ник должен был отдать его мне. Корабль мой по праву, и я его получу.

Не трогая больше артефактов, я развернулась к нему. Пальцы звенели.

– Извини, но мы пришли сюда за ключом. Это важно, и я надеялась, что ты нам поможешь.

– Потому и развалила мне фасад?

– Могла, вот и развалила, – рявкнула Ломакс. – Да ты и сам знаешь Паука.

Тонкие губы Льюиса неожиданно растянулись в слабой улыбке.

– Да, – сказал он, – его я хорошо знаю. Верно, Паук?

Тот, не сдвигая подошв, развернулся туловищем, нацелив пасть пескоструя в грудь Ломакс.

– Ага, думаю, ты прав.

Ломакс, сжав кулаки, шагнула к нему:

– Ах ты, продажная тварь!

Паук, не выпуская оружия, передернул плечами.

– Что тут говорить? Парень знает толк в деньгах. По мне, лучше бы он стал капитаном.

– А как же Ник?

– Ника-то нет, Ломакс. Теперь уж все равно, чего он хотел, он ведь не вернется.

Движением ствола Паук заставил ее выйти на середину. Я, разглядывая их из-за полок, проглотила слюну. На шее у меня, прямо под ухом, бился пульс. Руки беспомощно сжимались в кулаки и разжимались. Льюис прищурился на меня через весь холл. Кажется, он ждал, что я буду делать.

– Я думала, мы команда, – проговорила Ломакс.

Паук покачал головой.

– Вы с Ником никогда не держали меня за своего. Вам хватало друг друга. А я был доставалой и грузчиком да еще помогал Ганту с двигателями, если перелет был спешный.

– Неправда.

– Да правда это! Мы с тобой никогда на самом деле не ладили.

– И ты меня продаешь?

Паук сверкнул золотыми зубами. Приклад пистолета он упирал в бедро.

– Похоже на то.

Льюис, все так же стоявший у ступеней, захлопал в ладоши.

– Корабль мой, – с улыбкой объявил он и плотнее закутался в халат. – Я старший сын, законный наследник, и ни ты, – зыркнул он на меня, – никто другой ничего с этим не поделаете.

Ломакс выпрямилась в полный рост.

– Твой отец…

– Плевать мне на отца! Очень рад, что старик сдох.

– Ник был хороший человек. Не тебе…

– Он убийца. Убил мою мать.

– Не поняла? – моргнула Ломакс.

В улыбке Льюиса сквозило горькое торжество.

– Об этом он тебе не рассказывал, да? Ну, думаю, ты была ему не так близка, как воображала. – Он скрестил руки на груди. – Мать не вынесла его ухода. Умоляла остаться, но ему корабль был дороже нас. Когда она поняла это – отравилась.

– Я не знала.

– Да, наверное, не знала.

Льюис повернулся к Пауку и сказал:

– Мне это надоело. – Он спрятал руки в карманы халата. – Убей ее.

– Что? – Я оттолкнулась от стеллажа. – Стой!

– Не лезь, дура! – махнула на меня Ломакс.

Костяшки указательного пальца Паука стали белыми. Оружие дернулось в его руках. Ударила, зашипела молния, и мне пришлось заслонить глаза. Когда зрение ко мне вернулось, Ломакс лежала мертвая, вся левая половина ее тела была ободрана до почерневшего мяса и обуглившихся костей.

Льюис смотрел виновато – точь-в-точь подросток, позволивший себе лишнее.