— А откуда они у тебя? — Анабела уже почти проснулась.

— От Монти Джемисона. А ему дал Вендель, чтобы он просмотрел рукопись и нашел издателя. Монти занят предстоящим спектаклем, и я пообещал ему прочитать записи.

— Но ведь ты их взял не только поэтому, — сказала Анабела, усаживаясь в постели поудобнее, — не только ради того, чтобы выяснить, стоит ли их печатать?

— Нет, мне стало любопытно, вот и все.

— Ты искал в них намек, подсказку, то, что могло бы помочь раскрыть убийство.

— У меня была такая мысль, — согласился Смит, — но это маловероятно. Анабела, я вчера принес от Тони конверт.

— Да?

— В нем копии писем, якобы написанных Венделем Полин, которые, как заявляет полиция, были найдены в ее квартире.

Сначала он решил не говорить Анабеле о письмах до тех пор, пока незаконность их получения не будет ощущаться менее остро. Смит редко переживал двойственность чувств, особенно по отношению к уже принятым решениям. Это был один из таких случаев. Он не сомневался, что прочитает письма. Решение созрело в тот момент, когда он получил их от Буффолино, но Смит не был уверен в том, как отнесется к этому жена. Точнее, он, предвидя ее реакцию, хотел сначала прийти к собственному заключению и тем самым избежать затруднений, которые могло вызвать ее мнение.

Но сложившаяся в их семье практика вносила в его планы определенные коррективы. С того самого памятного дня, когда они познакомились, в их отношениях никогда не было фальши, недоговоренностей, они не старались скрыть друг от друга правду, как бы горька она ни была, и не уклонялись от взаимных высказываний по поводу принятых решений. Часто они воспринимали друг друга как деловых партнеров, коллег-юристов и были удовлетворены подобным сотрудничеством. Как его коллега, Анабела имела отношение к делам Венделя и убийству Юрис, а поэтому ей также небезынтересно было познакомиться с этими письмами. Она имела на это право.

Но, давая ей письма, Мак оказывался перед моральной дилеммой. Естественно, не вызывало одобрения то, что он собирался вторгнуться в чужую личную жизнь, нарушить таинство отношений мужчины и женщины. Но, посвящая Анабелу в содержание писем, Мак еще больше усугублял вмешательство в частную жизнь, даже если бы сжег их после прочтения и постарался забыть о самом их существовании.

Но все его душевные искания были не чем иным, как отвлеченными философскими размышлениями. Он сказал ей о письмах, и сон у нее окончательно прошел.

— Я не буду задавать лишних вопросов, — заверила Анабела.

Они пошли в кабинет, и Смит положил конверт на стол. Они сели на маленький, уютный, обитый тканью в цветочек диванчик. Мак вскрыл конверт и достал его содержимое. Он медленно прочитал первое письмо, передал его Анабеле и взялся за второе. Они читали молча.

— Ну что ты об этом думаешь? — спросил Смит, когда последнее письмо было дочитано.

— Они… они какие-то странные, — ответила Анабела, покачав головой, листки упали ей на колени. — Не знаю, как еще их назвать. Там есть слова любви, даже чувствуется страсть. Но я не могу себе представить, чтобы Вендель мог их написать. А ты как считаешь?

— Так же. Но что самое странное — они не подписаны. Его имя просто напечатано под каждым из писем. Не знаю, как по-твоему, но в моем представлении в любовных посланиях подписи не печатают на машинке.

— Согласна с тобой, — ответила Анабела. — И что же ты собираешься с ними делать?

— Зависит от того, какое из двух зол я выберу. Вендель попросил меня узнать, нельзя ли достать эти письма. Я это сделал. Это означает, как мне представляется, что я должен пойти дальше: передать ему письма. С другой стороны, такой поступок может быть расценен как создание помехи правосудию, не говоря уже о содействии в подкупе полицейского с целью получения этих писем.

— И на чем же ты остановишься? — спросила Анабела, когда Мак замолчал.

— Я думаю подождать с решением до утра. — Он нежно коснулся пальцами ее щеки. — У тебя сонный вид, иди ляг.

— А ты не собираешься спать?

— Нет, хочу дочитать семейную хронику Полин.

Анабела проснулась и обнаружила мужа спящим. За их супружескую жизнь ей доводилось наблюдать подобную картину крайне редко. Как правило, Мак поднимался рано, полный желания поскорее начать новый день. Ранняя пташка.

Анабела встала, поставила варить кофе, смешанный Маком накануне, затем наполнила две чашки, поставила их на поднос и, захватив газету, пошла в спальню. Смит все еще спал. Она устроилась в кровати рядом с ним. Мак почувствовал ее присутствие и проснулся.

— Который час? — спросил он хриплым со сна голосом.

— Семь. Когда же ты лег?

— В пять, — ответил он, потягиваясь и протирая глаза.

— Я приготовила кофе, но, если хочешь еще поспать, я могу…

— Нет, я буду вставать, — ответил он, садясь в постели, затем отпил кофе и поставил чашку на поднос. — Анабела, Вендель не писал этих писем, — сказал он, глядя на жену.

— Я знаю.

— Но это не все. Я понял не только то, что не он их писал, я догадался, кто это сделал. — Мак опустил с кровати свои длинные ноги и продолжал: — Я дочитаю записи Полин. Слог хороший и написано интересно. До того как я познакомился с письмами, все, что я прочитал, не имело для меня особого значения. Единственное, что захватывало, так это полная неординарных событий жизнь некоторых членов этой семьи. Но вот я прочитал письмо, и кое-какие фразы из рукописи всплыли в моей памяти. Я нашел их, а затем дочитал все до конца. Анабела, Полин сама написала эти письма.

Анабела принужденно рассмеялась, как смеются люди, когда не знают, что сказать, и только переспросила:

— Ты считаешь, их написала она сама?

— Да, именно таково мое мнение. — Он поднял руку, предваряя ее следующее высказывание, и продолжал: — Как и ты, я очень тщательно отношусь к выбору слов и их употреблению. Возможно, накладывает отпечаток профессия адвоката. У меня есть еще одно основание для такого заключения. За то время, пока Полин писала свои заметки, она пользовалась разными машинками. Последняя часть отпечатана на той же машинке, что и письма, так, по крайней мере, мне кажется, хоть я и не специалист.

— Ну допустим, — начала Анабела, предварительно сделав глоток, — женщина пишет себе любовные письма и подписывает их именем мужчины. Но зачем?

— Печатает его имя, — уточнил Смит.

— Да, печатает его имя. Но все же почему? Возможно, она хотела поставить его в затруднительное положение, искусственно создавая ситуацию для шантажа.

— Очень может быть. Но здесь логическое объяснение может и не подойти. Не могла ли эти письма написать женщина с мятущейся душой, которая сочиняла их, представляя, что они от человека, не ответившего ей взаимностью.

— Я могу согласиться с первой, логически оправданной теорией, — сказала Анабела, поднимая халат с пола, куда она его не задумываясь швырнула накануне. — Вторая гипотеза выше моего понимания.