class="p1">— Ты чего?.. Ах-х-х!

— Услышала?

Мать твою! Услышала! Плохо! Сон отпустил не до конца, я заметалась, пытаясь понять — откуда?..

— Там! — следопыт ткнул пальцем. Кадарчан тоже обладал предчувствием. Только обычно он не мог показать направление.

— Шаман?

— Он. Быстро идёт, однако! Или везут его.

— О, боги… Галя где⁈

Дверь палатки распахнулась, впуская морозный, отдающий горелым воздух.

— Тут я. Пошли!

— А Тиредор?

— Ждёт.

Широкая тень загородила солнце:

— Госпожа баронесса, у меня личный приказ от вашего мужа не выпускать вас из укреплённого лагеря, — Тимур был угрюм. И правда — кому понравится такой дурацкий приказ? Да ещё чужого командира. Нет, подкреплённый своим командиром, конечно, но что это меняет? Все на войну пошли, а он тут баб охраняет.

— Сышь, мужик, уйди от греха…

— У меня есть распоряжение удерживать вас силой.

Точно, есть. И даже, сука, амулетик есть на сопротивление. Слабовато вы меня оцениваете, Владимир Олегович!

Кадарчан — мужик, конечно, не шибко огромный. Но немного-таки тяж. Да ещё я. Вдвоём-то мы прям ваще «агонь»*.

*Слово такое, сленговое.

Типа — ну ты огонь!

Только в степени, понимаете?

Мы оттащили внутрь палатки завалившегося коменданта (мне, честно сказать, достались ноги), выскочили наружу и нос к носу столкнулись с двумя его помощниками. Лица у парней были вытянутые.

— Ребята, ваш командир вдруг сильно захотел спать. Как проснётся — скажите, чтоб не расстраивался. Мы быстро.

Списываю остолбенение на шок.

Галя уже разминала крылья. Тир, с жёстким потемневшим лицом, крепил ремни люльки.

Остальные семеро телохранов сидели внутри. Даже отдыхающих подняли.

— Парни, что вам сказал барон?

— Сказал, что если вы будете ломиться сквозь охрану — дело дрянь.

— Вы со мной или тоже спать хотите?

Тиредор застегнул последнее крепление и запрыгнул внутрь:

— Мы с вами. Мы должны сделать всё, чтобы вы выжили.

— Набу, Оссэ, Яр — помогите нам!

Кадарчан застегнул на груди ремни безопасности:

— Поехали, однако!

ВАГЕНБУРГ

Василиса

Василиса устала. Эти звери были хитрее зайцев. Быстрее. Вёртче. Прочнее, что ли. Даже утыканные стрелами, они продолжали ломиться, грызть, брызгать своей дрянью. Круг по периметру их сцепленных повозок превратился в кольцо чавкающей горючки. Она стояла на спине замершего Боньки и кидала огненные шипы, стараясь не зацепить эту жижу. Страшно было представить: что будет, если она рванёт…

Ближних работали копьями, алебардами. Половина народу уже похватали по третьей запаске — монстры откусывали древки за милый мой. Что будет, когда оружие закончится — ежу понятно.

— На три часа — большой!!!

Она повернулась в указанную сторону, чтобы увидеть, как один из княжеских парней, радостно улыбаясь, начал разбивать замок, скрепляющий повозки между собой.

— Держите! Держи его! Батя!!!

Барон обернулся на голос, в два прыжка подлетел к парню и легонько тюкнул его по затылку, вырубив на несколько часов, рванул ворот…

— С-с-сука-а-а! Амулета нет! Кто ещё без амулета? Ур-р-р-роды, бля!

Большой зверь нёсся огромными скачками. Василиса швырнула в него огненное копьё побольше, монстр, похожий на кабана-переростка, почувствовал что горит, но только ещё сильнее ускорился. Вокруг кричали. По ходу дела, не один этот дурак амулет забыл надеть… Второе копьё вышло совсем маленьким. Не хватит…

Она прицелилась и вдруг почувствовала, что кто-то сильный, очень сильный старается пригнуть её к земле, продавить магическую защиту. Твою мать! Огненный штырь сорвался с руки, дрогнул, черканул кабана по шкуре, только добавив ему злости. Тридцать метров… Всё, огня нет. Брошенное кем-то копьё подрубило монстрокабану ногу, и он завалился на бок, продолжая хрипеть и ползти… Лишняя минута! Может, мы хотя бы успеем… Она зашарила глазами по лесу, стараясь отследить источник ментальной атаки…

— Вон он, дядя Вова! Вон он!!! Шаман!!!

Барон Владимир

Он услышал, и самое главное — увидел направление. Давление он мог в запарке боя и не почувствовать — всё таки его боевой доспех был забит рунами и артефактами куда больше, чем все остальные. Барон вскочил на болезненно всхрапнувшего носорога. В направлении вытянутой руки, за деревьями, двигался… великан? Нет, зелёный шаман на зелёном же здоровущем орке. Княжеские, даже те, что в амулетах, начали падать, ронять оружие…

Барон прыгнул, оттолкнувшись от носорога так, что тот коротко вскрикнул, заваливаясь на бок. Василиса полетела, откатываясь под повозку — и это спасло её. Кабан дополз-таки до кислотного кольца. Пламя полыхнуло, охватывая всё: и недобитых монстров, и повозки, и защитников, и запертых в кольце кричащих лошадей…

Кельда

Кадарчан закрыл для верности глаза, чтобы картинка не сбивала его с ощущения:

— Галина, правее бери!

Но она уже увидела и сама. Это ведь был не мрачный ельник орочьего логовища. В редком берёзовом лесу, да ещё сверху, видно было на очень приличное расстояние.

Запертый на тесной полянке круг повозок был облеплен яростно ломящимся внутрь зверьём. Крики, лязг, звон оружия, шипение — звуки схватки разносились далеко в прозрачном морозном воздухе. Лес вокруг был недвижим, хотя и не весь.

— Вон он! Шаман! — эвенк не знал, что он повторил Василисины слова практически одновременно с ней.

Из кольца повозок в сторону приближающегося шамана выпрыгнула фигурка.

— Зачем? — я только и успела спросить, когда повозки вместе с землёй вокруг вспыхнули, превращаясь в огненный тороид, а затем и в раскалённый прозрачный купол. Крик людей и лошадей, смешавшийся с треском огня и отчаянным криком дракона был ужасен.

Я поняла, что кричу тоже. Все мы кричали.

Кричащая дракониха — это страшно. Там ведь был её муж, в этом огненном аду…

Муж, сын, братья, сестра, друзья…

Четверо моих, кровных и почти шестьдесят принятых — тех, кому я клялась быть защитой…

Да будь ты про́клят, зелёная тварь!

В сотне метров в сторону чёрная фигурка барона прорубалась сквозь толпу зелёных орков. Это уже были не мальчишки-наблюдатели. Огромные, по два с половиной метра экземпляры, а то и поболее. Выведенные специально, чтобы воевать.

— Галина! — закричал Кадарчан, — Надо убить шамана!

Мы были уже близко. Барон нас, конечно, не видел. Вокруг него кипела зелёная каша, вздымались огромные дубины. Вздымались — и отлетали щепками, вместе с кусками рук, крошевом голов. Вот он метнул свой молот, зацепил высокого орка, увешанного костями, клочками шкур и перьями, сдёрнул с зелёного бугая, на шее у которого тот сидел верхом, и начал вколачивать его в землю, не обращая внимание на сыпящиеся отовсюду удары. Он ведь говорил мне: «Достану — буду крошить: в кашу, в фарш, чтобы уж точно не возродился!» Крики монстров достигли невозможного предела. Они бежали со всех сторон — все, которые выжили. Лезли через оставшихся в живых орков, затаптывая и снося, орали, заливая всё кислотой, разрывая… Сотни! Вова скрылся под копошащейся кучей.

Вот теперь я закричала почти как дракон.

Василиса

Казалось, что кожа начинает кипеть. Мысль. Была мысль. Вокруг огонь. Мне… не хватает… энергии…

Василиса упёрлась в землю руками, поднимая себя на четвереньки, потом на колени:

— Я… огненный… маг!.. Сингкэ-э-эн!!!

Огненный купол схлопнулся и… втянулся внутрь.

Жива! И у неё есть сила!

Василиса тяжело дышала. Всё, что было ближе к кислотному кольцу, превратилось в головни. Люди, о боги… Кони плакали… Кто-то ещё был жив, кричал или хрипел.

Лекарь, нужен лекарь…

Резко воняющая палёной шерстью куча зашевелилась.

— Боня! — голос показался чужим, хриплым и страшным.

Носорог поднялся, тяжело припадая на левую заднюю ногу. Мотнул головой. Приглашает?

— Правильно, Боня! Мы живы! Пошли, покажем им!

Кельда

Я не помню, что я делала. Только обрывки. Помню прорубающихся сквозь звериную кашу воинов вокруг меня. Помню, что видела мелькнувшего носорога, яростно топчущего врагов и Василису, заливающую всё слепящим оранжевым огнём. Рычала Галя…

Что делала я? Помню только свой яростный крик.

Потом, когда всё совсем закончилось, я вернулась и осмотрела трупы этих зверюг. Я рвала им сердца — больше никак нельзя объяснить такие повреждения. У многих внутренности были просто превращены в лоскутки. Быстрая, мгновенная смерть.

Мы рылись в кургане из трупов, отыскивая его, обжигаясь кислотой, матерясь и призывая богов, по колено в кровавой мешанине непонятно уже из чьих кусков.