class="p1">— Ольга! — эвенк откидывал в стороны ошмётья шкур, — Шлем!

Парни бросились к нему, помогая вытянуть скользкую неподъёмную ношу. А я оборвалась внутрь, в тонкий энергетический план, в котором сразу можно было понять — есть ли ещё надежда…

Осталась голова с шеей, левой ключицей и куском руки до половины предплечья.

Да, будь мы в старом мире — поделать уже ничего было бы нельзя. Но здесь, где всем правит магия — у меня был шанс. Ниточка тонкой энергии, которая ещё не прервалась — и я не собиралась давать ей такую возможность!!!

Что сделала — не помню. Осталось только ощущение отчаяния, безумной молитвы и чудовищного, выжигающего усилия.

Что стало со мной? Когда он встал, голый и улыбающийся, я почувствовала себя всесильной! Я исцелила их всех, кто был рядом — парней, руки которых были в язвах от кислоты до самых костей, Галю, Васю, Боню — в один миг!!! Потом мы добежали до обгорелого вагенбурга, и я шла мимо людей и лошадей, поливая их исцеляющей силой — даже тех, кто уже молчал. И они вставали, обновлённые, с удивлением снимая с себя лоскуты обгорелой кожи и одежды.

Вместо двухсот мы потеряли семерых людей и двух лошадей. Я скорблю по ним. Я сделала всё, что могла.

И ЧТО ТЕПЕРЬ?

Теперь у нас был отряд из почти двухсот голых мужиков, включая князя и Фёдора Кузьмича. На дворе — декабрь. Более-менее одежду сохранили «девятеро смелых» — мои телохраны и Кадарчан. Они даже пытались поделиться с бароном! Но всё, что у них было так или иначе было уляпано или забрызгано разъедающей кислотой. Время от времени кто-то делал так:

— С-с-с-с! Матушка кельда, опять! — и я залечивала очередной ожог. И очередной лоскут улетал в костёр. В конце концов они покидали в костёр всё своё шмотьё и присоединились к загорающим. Ну да, пришлось распалить целую кучу костров — чтоб народ не помёрз. Звериный курган сожгла Василиса. Не отходящая от мужа Галина приняла стратегическое решение полететь и привезти людям одежды. В люльку забралась дюжина мужиков — сразу в крепость улететь. Представляю, какой фурор они произвели своим появлением!

А Вася бродила по лесу и превращала квадрат за квадратом в выжженное пепелище. Лучше так, чем оставить тут эти кислотные пятна.

Моя одежда тоже была уляпана в этой кислотной мерзости. Парни нашли в люльке какую-то попону, Вова прорезал мне в серёдке дыру для головы — так я и ходила в этом креативном пончо, пока первый же обратный рейс не осчастливил нас запасной одеждой!

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ

Кельда

Мы, как положено родителям, тысызыть, наций, дождались, пока все не будут одеты и уйдут своим ходом или эвакуируются. Было такое подозрение, что не все орки погибли, и князь решил лично сопровождать лошадей со своими людьми. Ну, пущай. Мы сверху присмотрим.

Мы загрузились в люльку почти тем же составом, что и в пути сюда. Только теперь с нами были Вова и Кирилл. Василиса поехала вместе с лошадьми на внезапно проникшемся к ней доверием носороге. Вот и славно. Тоже присмотрит, если что.

Мы летели над вытянувшейся по лесному просёлку колонной, описывая ленивые круги. Лес молчал.

Из люльки муж вынес меня на руках. Я устала так внезапно, что просто ноги не несли. И спала, пока всё небо не сделалось усыпано огромными как грецкий орех звёздами.

Глубоким ночером (это такой совсем-совсем поздний вечер) после позднего-позднего ужина я спросила мужа:

— Вов, не пойму я. Вот когда некромантов покромсали — все их монстры сделались как заводные игрушки с растянутыми пружинами: вроде чего-то ползают, вроде шевелятся. Они ж сами даже не ели! А эти — ровно наоборот.

Мой барон задумчиво подкрутил усы:

— Думал я на эту тему. Единственное здравое объяснение — «мёртвая рука».

— То есть?

— То есть, если кто-то (в нашем случае — я) убивает шамана, все оставшиеся монстры должны постараться… покарать убийцу, что ли?

Я задумалась.

— Действительно, они ведь на нас даже внимания не обращали, все лезли на тебя. По-моему они даже часть орков порвали, которые мешали им к тебе пробиться.

— Ну вот, видишь!

— Вижу! Я еле успела!!! Попробуй только меня ещё раз запереть! — я сердито посопела, поудобнее устраиваясь у мужа на плече, — И людей пожалеть надо. У мужика стресс, ни за что, ни про что…

— Тимура имеешь в виду?

— Ну конечно!

— Мелочи жизни. Завтра пойдёт в рейд, лес шерстить — оклемается.

О, боги! Ещё одна ж*па миновала — и мы все живы! Спасибо вам!

Ну вот бы на этой бодрой ноте и закончить наше выступление, однако — нет. Оставались ещё по лесам монстрозвери. Оставался открытым вопрос и с орочьей деревней или что там у них.

Зверинцем, как и сказал Вова, занялся Тимур. Не в смысле — исключительно лично, конечно. Несколько сформированных им отрядов шерстили территории по расходящейся дуге, удаляясь от крепости всё дальше в дикие земли. А мы пошли на север.

18. ЗАКОНЧИТЬ НАЧАТОЕ

В ПОИСКАХ ОРОЧЬЕЙ ДЕРЕВНИ

Новая Земля, где-то в чигирях на севере, 29.07 (декабря).0027

Кельда

Вагенбурга у нас теперь не было, печаль-беда. С другой стороны, в глухом лесу, где хорошо если тропы есть, от него и толку никакого. Не было у Вовы и его родного доспеха — остался только шлем да из оружия — слегка повреждённый, но всё ещё рабочий топор. Всё остальное было настолько изъедено кислотой, а местами и обкусано, что проще было новое сделать, чем старое чинить, а это время. В конце концов ему подобрали более-менее подходящую по размеру броню из княжеского склада и обвешали барона артефактами, какие были.

Доспех, кстати, мы не стали ни выкидывать, ни переплавлять. Единственное — отмыли от едкой гадости. Молодёжь у нас всё носится с идеей музея истории, вот в качестве экспоната славные останки баронской брони как нельзя лучше подходят.

Шестьдесят наших бойцов да столько же княжеских (мы своих распылять не хотели, а Иван Петрович, я подозреваю, не хотел уступать в числе) — итого получилась довольно большая кодла. Учитывайте ещё фуражных лошадей, потому что тяжеловозы — это вам не монгольские мелкорослые лошадки, которые могут сухой травы из-под снега накопать и этим живы быть. Да ещё кони, гружёные человеческой провизией и всяким прочим. Рейнджеров барон освободил от необходимости тащиться вместе с обозом, и они рыскали по округе на предмет всякого. А ещё над нами летел… нет, не дракон! — летел сокол, птица зоркая, но малоприметная и для местных лесов естественная. Для разведки — самое то.

Двигались мы не совсем, конечно, по линейке. Выбирали удобные места, натоптанные тропинки и всякое такое. Но направление держали почти идеально прямое. С другой стороны, почти всякое место, где прошёл шерстистый носорог, может считаться почти что тропой, а уж за отрядом оставалась практически дорога.

Пройти предстояло около пятидесяти километров. Большую часть — сегодня, а оставшуюся — завтра, чтобы успеть дойти, разобраться с орочьим посёлком и развернуть лыжи назад. Почему-то никто не хотел прямо там ночевать. И я тоже.

По снегу да по буеракам сильно быстро никак не получается, время было уже к сумеркам, когда Кадарчан сказал:

— Хватит, однако. Километров пять осталось.

— Ну, хватит — так хватит, — барон сегодня был само добродушие, — Иван Петрович, пора лагерь городить!

Князь услышал и послал человека, чтоб затормозили передних.

Вечер в лагере был обычным походным зимним вечером. Некоторое оживление внесло появление из леса здоровенного монстро-медведя, целеустремлённо ломившегося по прямой к Владимиру Олегычу. Опять «мёртвая рука», что ли? Бежало чудище-страшилище с треском и рёвом, так что замечено было издалека. Я не успела даже поволноваться — смогу ли повторить свой вчерашний подвиг, как бедный медведь был напрочь истыкан стрелами, копьями и в придачу ещё и пожжён. И вот тут мне стало животину жаль. Ну да, это был уже монстр. Но вот — жалко. С Андле я по ходу переобщалась.

Ну не урод этот шаман, а?

Ночь выдалась не так чтоб слишком спокойная. Желающие немедленно сожрать Вову выбегали ещё раз пять — и каждый раз с треском ломающихся сучьев и режущим ухо шипением и сиплым рычанием. Надоело, прям.

А вот под утро пришли ещё гости. Зелёные и любопытные. Долегон понаблюдал за ними с полчаса, а потом скрал одного. Не в одиночку, конечно, — с парнями. Остальные огурцы не обнаружили своего товарища, чё уж там подумали — не знаю,