Она не ответила. С трудом накинув порванную рубашку, подошла к окну, вздохнула:

— Никогда не думала, что это у меня случится именно так. Грязная ночлежка — и человек, который меня ненавидит…

— Улада! — выдохнул он. — Зачем?

— Мы в расчете, наемник! Ничего более ценного у меня не было. Теперь я не буду тебе должна — ничего! Слышишь, Згур! Я тебе ничего не должна!

Он подошел, обнял ее за плечи, но Улада рванулась, толкнула кулаком в грудь.

— Не надо! Просто знай, что я с тобой рассчиталась! Сполна! Или ты еще чего-то хочешь?

Згур вновь обнял ее, Улада попыталась вырваться, но он сжал ее плечи и усадил на ложе. Она затихла, ткнулась лицом ему в плечо.

— Наемник! Ты ведь не женишься на мне? Тебе запре-тят, правда? Не отвечай, знаю…

— А как же Черемош? — с трудом выговорил он и тут же понял, что сморозил очередную глупость. Улада знакомо фыркнула, отстранилась:

— Тебе что, его жалко? Может, тебе и меня жалко, Згур? И тех, кого ты убивал раньше? Этот мальчик возьмет меня любую, только мне этого не надо… Ладно, пойду. Надеюсь, у тебя хватит совести не хвастаться на каждом углу, что ты

спал с дочерью Палатина Валинского? Впрочем, говори кому угодно, мне все равно…

Згур понимал — обижаться нельзя. Нельзя позволить Уладе уйти — сейчас, когда ей так плохо. Но слова не шли. Что сказать? Что сделать?

Уже у дверей Улада остановилась, подняла правую руку:

— Браслет… Ты его специально мне подсунул?

— Браслет? — поразился он. — Ты думаешь…

— Дурак…

Хлопнула дверь, и Згур остался один. Шаги затихли, наступила мертвая, холодная тишина, лишь вдали, у пристани, слышались чьи-то пьяные крики. Згур медленно встал, подошел к окну, вдохнул холодный ночной воздух. Этого не должно было случиться! Но это случилось! И поделать ничего уже нельзя.

Он встал до рассвета, быстро собрал вещи и ушел, надеясь до солнца покинуть Тирис. Он больше не нужен. Черемош знает, к кому из моряков подойти, серебро уплачено, а значит, после полудня Улада с Черемошем отплывут в Рум-город. Можно было остаться и откуда-нибудь из-за угла проследить, как они будут садиться в лодью, но в этом не было смысла. Возвращаться им некуда. Палатин не простит чернявого, а гордость Улады не позволит ей упасть в ноги отцу. Значит, дело сделано, можно возвращаться в Коростень, доложить обо всем дяде Барсаку и забыть — навсегда.

Улицы были пусты, и Згур прикинул, что ворота откроются только через час, не раньше. Впрочем, в его кошеле хватало серебряных ключей. В крайнем случае можно подождать у самых ворот, все лучше, чем вновь увидеть Уладу или взглянуть в глаза парню, с которым он когда-то так ловко свел знакомство. Дядя Барсак предупреждал, что ремесло лазутчика — самое тяжелое, что есть на войне, но только сейчас Згур начал понимать, что это значит. Нет, хватит! Больше он не согласится на такое. Даже если ему прикажет сама Велга…

Громкий топот где-то впереди, за ближайшим поворотом, заставил остановиться, вжаться в стену. Кто-то бежит — и не один. Згур быстро оглянулся и нырнул в узкий переулок. Бояться нечего, наверно, стража ловит ночного вора, но лишний раз объясняться со здешними кметами ни к чему.

Он не ошибся. Из-за поворота выбежали стражники. Не один, не два — пятеро. На головах не было шлемов, лишь двое держали в руках копья, и вид у доблестных вояк был настолько ополоумевший, что стало ясно: это не охотники, это — дичь. Один из беглецов остановился, оглянулся, что-то крикнул. И тут же издали послышался мерный цокот копыт. Стражники быстро перебросились несколькими словами по-румски, а затем побежали дальше. Снова крик — и Згур понял. Он знал это слово. Очень простое румское слово «айра». Тревога!

Копыта гремели уже совсем рядом. Згур осторожно выглянул и тут же отшатнулся. Всадники! Много — не один десяток. В неярком утреннем свете блеснула сталь. Шлемы, кольчуги, щиты. Кто же это?

Конники шли рысью — быстро, никуда не сворачивая и не оглядываясь. Передовой поравнялся со Згуром. Пришлось отойти подальше, в глубь переулка, но главное он заметить успел. Это не румы. Не румы и не огры. На лихих станичников всадники тоже никак не походили. Кто же? Впрочем, не так важно. Главное — на город напали. Напали, лихим наскоком прорвались через ворота. Значит, Тирис взят?

Згур помянул Извира и сбросил с плеч тяжелый мешок. Кольчуга, быстро! Шлем, пояс… Он слишком рано успокоился. Где-то вдали вновь закричали, крик подхватили десятки голосов. Кажется, это у пристани. Значит, добрались и туда…

Копыта ударили вновь, совсем близко. Згур поправил шлем, усмехнулся и вытащил меч. Надо взглянуть. Осторожно, одним глазком…

На этот раз всадников было еще больше — сотня, а то и полторы. Да, это не румы. Згур покачал головой — как же не узнал сразу! Кольчуги и шлемы на кметах были очень знакомы. Точно такую кольчугу он только что надел сам. Свои! Да это же свои!

От души отлегло. Город взят, но не разбойниками. Выходит, Светлый вспомнил о давних правах на Нистрию! Как это говорил сын Кошика? Предполье?

Прятаться не имело смысла. Згур вышел на улицу и не спеша повернул назад, к главной площади. Надо узнать, что происходит. Если Кей Войчемир действительно решил взять город под свою крепкую руку, то Уладе и Черемошу ничего не грозит. Разве что отплывут они не сегодня, а через пару дней. Торговцев обычно не трогают, да и не в обычае грабить и жечь город, который собираются присоединить.

На площади, возле дома архона, было людно. Десяток местных стражников, уже без оружия, стояли с поднятыми вверх руками. Рядом неторопливо прохаживались кметы в знакомых доспехах. На Згура взглянули мельком, но даже не окликнули, приняв за своего. Итак, можно осмотреться. Згур стал возле одного из домов, расставив ноги и положив ладонь на рукоять меча. Ну, поглядим…

Сомнений не оставалось. Кметы были в сполотских доспехах, за спиной висели гочтаки, да и говорили они на знакомом наречии. Правда, слов было не разобрать, но ошибиться трудно. Удивили значки на кольчугах — маленькие, яркие. Сполоты таких не носят, у кметов Светлого на кольчугах знак Золотого Сокола, но крепится он на рукаве. Неужели свои, из Учельни? Нет, оскаленную волчью пасть Згур бы узнал за двести шагов.

Двое кметов неторопливо прошли вдоль площади. Один из них повернулся, луч утреннего солнца скользнул по яркой цветной эмали. На значке красовался странный паук, красно-синий, на желтом фоне. Коловрат?.. Колов-рат! Кметы Ивора!

Згур еле удержался, чтобы не броситься бежать, без оглядки, прочь. Зря! Все зря! Напрасно они прятались, напрасно путали след. Великий Палатин не стал мелочиться и пускать вдогон десяток кметов. Первый раз он чуть не накрыл беглецов в Нерлы. Не вышло, и тогда он поступил еще проще — взял Тирис. Ивор, конечно, догадался, куда спешит его дочь. Наверно, он узнал не только это. Лазутчики, конечно, доложили о волотиче по имени Згур…