Потом я говорю с Магнолией.

— Я скучаю по тебе, Пэнни, у меня теперь сорок семь дел.

— Подожди, дай угадаю! Мы должны будем одеться как гориллы и бить себя в грудь, устроив представление на улицах?

— Нет! Это будет уже сорок восьмым!

Я счастливо улыбаюсь, но ко мне начинает медленно подкрадываться чувство вины, которое я обычно испытываю, когда счастлива.

Я облажалась. И Маккенна прав, я злюсь, в основном, на себя.

— Ты мой герой, Пан, — говорит Магнолия мечтательным голосом, как будто я действительно представляю собой нечто особенное.

— А ты — мой, — шепчу я. Она радостно пищит, посылает мне воздушные поцелуи, и мы заканчиваем разговор.

Я смотрю на свой браслет, затем засовываю телефон в задний карман и глубоко вздыхаю. Когда я, наконец, выхожу, девушки обосновались за столиком парней, а Тит уселась ровно на моём месте.

Мне не нравится внезапное чувство собственничества, которое я испытываю, когда вижу, что она занята разговором с Маккенной. Мне не нравится, насколько ревностно я отношусь к его глазам, его улыбке и руке, которую он небрежно положил на спинку сиденья… там, где только что сидела я. Внутри возникает непреодолимое желание пойти и сказать Тит, чтобы она убрала руку с плеча Маккенны и припарковала свою задницу где-нибудь в другом месте. Дерьмо. Я настолько превысила границы своей обычной вовлеченности в происходящее, что трясу головой и направляюсь к бару. Лучше держаться от него подальше.

Общение с матерью всегда выводит меня из себя, и я не хочу, чтобы Маккенна ещё больше усугубил моё состояние.

— Видишь того парня?

Я поворачиваюсь на низкий баритон справа, и парень лет тридцати с небольшим, в чёрной ковбойской шляпе и с огромной пряжкой на ремне кивает головой в определённом направлении. Когда я смотрю в ту сторону, мой взгляд останавливается на Сами-Знаете-Ком. С другого конца комнаты меня пронзает серебристый лазерный луч Сами-Знаете-Кого.

— Ты спрашиваешь меня, вижу ли я его? Неужели кто-нибудь может его не видеть? — возражаю я.

— Он твой мужчина? — спрашивает ковбой.

— В моих ночных кошмарах.

Но Ковбой не унимается.

— Похоже, он определённо считает себя таковым, — говорит парень, растягивая слова.

— Не обращай внимания. Он думает, что он — Бог.

— Сучки с ним согласны, — ухмыляется парень, указывая на девушек за столиком, пытающихся привлечь внимание Маккенны. Но, кажется, ничто не может заставить его отвести глаза — даже хмурый взгляд, который я бросаю в его сторону. Намеренно отворачиваюсь, чтобы заказать себе выпивку и предоставить ему первоклассный вид на мой зад.

Почему бы и нет?

Лучше пусть текила усыпит меня, чем Маккенна.

— Ты нервничаешь? А это у тебя что? — спрашивает ковбой, разглядывая мой браслет, который я непроизвольно крутила на руке.

— То, что всегда напоминает мне, что я за человек, стоит лишь на него посмотреть, — говорю я и стряхиваю его руку. — Не трогай, никто не имеет права прикасаться к нему, кроме меня.

Он поглаживает мою спину и опускает руку ниже.

— Сдаётся мне, ты горячая штучка, несмотря на твои губы. Мне больше нравится красный. Итак, ты собственнически относишься к своим украшениям, а как насчёт всего остального?

И сжимает мою задницу.

Меня охватывает тревога.

— Эй, мы не трогали друг друга. Что, чёрт возьми, случилось с тем, чтобы ты просто держался в этом чёртовом баре от меня подальше?

— Посмотри теперь на того парня? — ухмыляется он и кивает в сторону Лео, наблюдающего за нами из-за большой чёрной камеры. — Он предложил заплатить, если мы сделаем вечер для вашей компании интересным.

— Серьёзно? — Лео. О Боже. Что за придурок.

Убираю руку Ковбоя со своей задницы и подумываю о том, чтобы влепить ему пощёчину и попросить Лео вставить этот эпизод в свой драгоценный фильм. Ковбой снова сжимает мою задницу. Я уже готова ударить его коленом по яйцам, когда слышу притворно ласковый голос Лекса:

— Эй, приятель, ты не хочешь потерять свою руку, поверь мне.

Совершенно не дружелюбным образом, ковбой внезапно оказывается прижатым спиной к барной стойке с такой силой, что пара бокалов на ней начинает дребезжать.

— Если ты ещё раз прикоснёшься к ней, я выдеру тебе кишки через глотку. — Маккенна ещё сильнее прижимает его спиной к барной стойке.

— Кенна! — Джакс хватает его за руки и пытается остановить.

— Отпусти, блядь, — рычит Кенна, вырывая свои руки.

Я недоверчиво смотрю на Лео. Он организовывает шоу Маккенны. Их драгоценный менеджер готов запустить сюда маньяка-убийцу, если это поможет заработать на его драгоценном фильме. Вау. Я действительно не понимаю, что мне здесь дальше делать. Что я здесь делаю? Магнолия осталась одна с матерью, моя мать что-то подозревает, Маккенна у меня в голове и в моей грёбаной постели. Он ввязывается в драку в баре из-за меня, как будто всё ещё мой… парень. Как и все эти годы. Боже.

Я прохожу через бар, и тут знакомая рука с браслетами и серебряными кольцами хватает меня за локоть.

— Эй, иди сюда, посмотри на меня, — говорит Маккенна и притягивает к себе. Как бы сильно я этого не хотела, но, когда его рука меня обнимает, я дрожу от молниеносно накрывшего меня ощущения тепла и безопасности. Он ведёт меня в какую-то хозяйственную комнату, где мы погружаемся в тишину и покой.

— Итак, — требовательно начинает он. — Я хмурюсь. — Что происходит, детка?

Видя, как он осматривает меня, проверяя всё ли со мной в порядке, я хмурюсь ещё сильнее.

— Ты планировала остаться в баре на всю ночь? — интересуется он.

— Вообще-то, мне было весело, — соглашаюсь я.

— О, да? Это определённо выглядело весело для этого ублюдка. — Он хрустит костяшками пальцев одной руки, затем другой, и в его глазах появляется ярость, которой я никогда раньше не видела. — А куда ты скрылась раньше?

— Я звонила домой.

Он смотрит недоверчиво.

— Ты звонишь домой в баре?

— Мне позвонила мама, — бормочу я.

— И ты не могла заставить её подождать?

— Нет, потому что от этого станет только хуже! Это вызовет у неё подозрения, потому что она не знает, что я здесь.

— Ну конечно, — соглашается он, и его взгляд становится жёстким.

— Прекрати задавать мне вопросы, придурок, нечего мной командовать! — Я протискиваюсь мимо него, но он останавливает меня, и я извиваюсь в его объятиях, скуля: — Отпусти.

— Ты всё так же продолжаешь плясать под её дудку? — спрашивает он. — Так? — требует он ответа.

Не знаю, смогу ли я вынести разочарование в его глазах.

— Неужели ты так сильно жаждешь её любви, что готова пожертвовать своими собственными мечтами и