— Какие у нас есть резервы? — спросил он.

— Их нет, — ответил командующий.

И дальше Черчилль пишет: «В своем отчете об этих событиях Парк отмечал, что я „выглядел мрачно“. Должно быть. Наши трудности были огромны, резервы — отсутствовали, шансы были неопределенны».

Приведенный диалог насчет резерва и его отсутствия должен был, по замыслу автора, отсылать к другому обмену мнениями, который состоялся за четыре месяца до этого — 16 мая в Париже, когда Гамелен также односложно ответил об отсутствии стратегического резерва. Это был искусный авторский ход. Играя на сходстве ответов, Черчилль показал различие самих событий. С одной стороны — потрясенные французские политики и военные, не знающие что делать, не имеющие данных о реальном положении и с трудом осуществляющие руководство своей армией, с другой — кульминационный момент решающей битвы, прекрасная осведомленность обо всем, что происходит, оживление, азарт, напор, отправка всех сил на борьбу с врагом и уверенность в победе. «Все это очень, очень хорошо (выделено в оригинале. — Д. М.)», — прокомментировала описание этого эпизода Клементина, оценки которой нечасто отличались похвалой.

Черчилль написал этот фрагмент одним из первых, еще в октябре 1946 года. Остальная часть главы «Битва за Британию» содержит стандартное изложение событий с опорой на вышедший в 1941 году памфлет с одноименным названием. Речь идет о небольшой книге (31 страница), в которой описываются сражения и приводятся воспоминаниями пилотов; она была подготовлена при поддержке Министерства авиации и первоначальный тираж составил пятьдесят тысяч экземпляров. Однако уже в течение первых недель заявки на брошюру превысили миллионный рубеж. Впоследствии брошюра была переведена на несколько языков. В процессе работы над вторым томом Черчилль перечитал знаменитый памфлет и нашел его «восхитительным». Он также привлек к работе Альберта Гудвина (1906–1995), преподавателя Колледжа Иисуса Оксфордского университета, который отвечал за сбор материала при подготовке «Битвы за Британию». Кроме того, Черчилль использовал материалы исторической секции Министерства авиации.

Гудвин продолжил работу с «Синдикатом» и подготовил материал для следующих двух глав: «Блиц» и «Лондон выдержит».

За ними последовала глава «Война ученых», написанная при участии профессора Джонса. Перечисленные три главы различны по своему формату и наглядно отражают ограничения творческого метода Черчилля. Гудвин работал над текстом восемь месяцев в 1947 году и написал девяностостраничный отчет. Он оказался слишком подробным для Черчилля, который был вынужден использовать лишь часть материала, разбавив его документами и привычными связками. Джонс, напротив, подготовил «замечательное краткое описание» (по словам Д. Келли) на двадцать пять страниц, которое легло в основу соответствующей главы, а также послужило превосходным источником для написания собственного текста Черчилля в формате рассуждений и размышлений.

На творческий процесс оказывали влияние и коллеги автора из политической сферы. Драматической сердцевиной двух глав: «Египет и Средний Восток» и «Средиземноморский путь» стало принятое в августе 1940 года решение отправить в Египет три бронетанковых батальона — половину «лучших танков», которыми располагали британские войска. Это было более чем рискованное решение, принимавшееся в условиях, когда операция «Морской лев» (вторжение на Туманный Альбион) еще продолжала занимать умы немецких стратегов. Несмотря на огромный риск, Черчилль считал, что от британских танков будет больше проку в Египте, где осенью 1940 года развернутся основные сухопутные бои. При описании этих событий в 1948 году Энтони Иден счел необходимым воздать должное начальнику Имперского генерального штаба фельдмаршалу Джону Диллу. Черчилль недолюбливал Дилла и называл его «Дилли-Дэлли», но к просьбе Идена отнесся с пониманием. Текст был дополнен следующей фразой: «Совместно с Диллом мы предприняли, как тогда казалось, ужасные шаги по отправке половины наших танков». Предложенная редакция не понравилась Идену, который тоже жаждал получить свою долю славы. «Мне бы хотелось, чтобы было однозначно показано, что, занимая в тот момент пост военного министра, я так же, как и Дилл, поддерживал вас в этом решении», — обратился он к Черчиллю с просьбой внести коррекцию, и тот не стал возражать. В окончательной редакции было сказано, что «в результате штабных переговоров 10 августа Дилл при горячем одобрении Идена написал мне, что Военное министерство подготавливает немедленную отправку в Египет» трех бронетанковых батальонов.

Как бы ни редактировались и ни переписывались отдельные предложения, общий посыл оставался неизменен. Пойдя на столь рискованное решение перед лицом чудовищной опасности, в условиях отсутствия достаточной информации, Черчилль представал храбрым и прозорливым политиком. Последних двух качеств ему действительно было не занимать. Но даже облеченный значительной властью и ответственностью, он продолжал оставаться человеком, испытывающим сомнения и страхи. В первоначальных редакциях Черчилль собирался привести две записки Исмею от 26 и 31 августа, в которых отмечал, что «мы не можем больше отправлять бронетанковые войска» в Египет, а также сообщал, что «запрещает отправку дополнительных крейсерских танков». Сначала он перенес их в приложение, а затем одну из них выкинул, оставив только более короткую записку от 31 августа.

В процессе работы над книгой Черчилль неоднократно возвращался к мысли, что «окончательное суждение» об описываемых им событиях «вынесут будущие поколения». Но сам он сделал многое, чтобы по принципиальным моментам сформировать у историков первое и выгодное для себя впечатление, которое должно было оказать существенное влияние на выводы последующих исследователей. Одним из показательных в этом отношении примеров является эпизод с принятием в США закона о ленд-лизе, в соответствии с которым американцы стали поставлять союзникам военную технику, сырье, продовольствие и прочие необходимые материалы без получения предварительной оплаты. В главе «Ленд-лиз» Черчилль пытается показать, что ключевую роль в принятии знаменитой государственной программы сыграл именно он, отправив Рузвельту 8 декабря 1940 года объемное десятистраничное послание. Приводя этот документ, Черчилль, называет его «самым важным, который я когда-либо писал». Перечислив потребности своей страны в военной технике, он затронул в этом обращении к президенту болезненный вопрос финансов. Черчилль признался, что «близится момент, когда мы больше не сможем платить наличными за суда и другие поставки». Также он считал «в принципе неверным и фактически взаимно невыгодным, если бы в разгар этой борьбы Великобритания лишилась всех своих активов и оказалась раздетой до нитки после того, как победа будет завоевана». Рузвельт получил письмо во время плавания в Карибском море на крейсере «Тускалуза». По словам Черчилля, президент «вновь и вновь перечитывал мое письмо», «сосредоточено молчал и размышлял». Именно «результатом этих размышлений», указывает автор, и стало принятие «поразительного решения», позволившего Британии «строить на длительный период грандиозные планы удовлетворения всех своих потребностей». Предложенная Черчиллем интерпретация окажется весьма стойкой и популярной. Факты же говорят о том, что в начале 1941 года Рузвельт прорабатывал разные варианты, и все больше места в его рассуждениях стало занимать готовящееся вторжение Германии в СССР. Известно, что и текст законопроекта составлялся с учетом распространения его действия на Советский Союз.