теория рекапитуляции, которую за два века до Кирилла более пространно изложил священномученик Ириней Лионский.

В завершение Кирилл говорит о Деве Марии как образце девства, призывая своих слушателей к чистоте и целомудрию:

От Девы родился Творец девственных душ… Чистое и непорочное рождение. Ибо где дышит Дух Святой, там нет никакой нечистоты. Непорочно плотское рождение от Девы Единородного… Да поклоняемся рожденному от Девы Господу, и да познают девы венец своего состояния, да познает и чин монашеский славу чистоты, ибо мы не лишаемся достоинства за чистоту… Да не предаемся невоздержанию, но да хвалим имя Христово. Познаем славу чистоты, ибо она есть венец ангельский, вещь, превышающая человека. Будем хранить тело, имеющее воссиять подобно солнцу. Для малого удовольствия не оскверним сего, столь славного тела. В краткое время, в один час совершается грех, а стыд чрез многие годы вечно продолжится. Заботящиеся о чистоте — суть ангелы, живущие на земле. Девы имеют часть с Марией Девой[284].

Мы видим, что изъяснение догмата о рождении Христа от Девы, защита этого догмата от нападок иудеев, язычников и еретиков, занимают существенное место в том огласительном курсе бесед, который Кирилл проводил в Иерусалимской церкви для готовящихся к Крещению. Это является еще одним свидетельством того, насколько прочно данный догмат вошел в сердцевину христианского вероучения к середине IV века.

Кириллу Иерусалимскому также приписывается проповедь на праздник Сретения Господня, аутентичность которой обычно подвергается сомнению на том основании, что в его времена такого праздника не было. Однако под конец его пребывания на посту Иерусалимского епископа этот праздник уже существовал, о чем свидетельствует римская паломница Эгерия, посетившая Иерусалим. Поэтому вопрос об авторстве остается открытым[285].

Автор проповеди, отталкиваясь от рассказа из Евангелия от Луки о том, как Младенец Иисус был принесен в храм и встречен там праведными Симеоном и Анной, излагает учение о Христе как Богочеловеке. Подчеркивается Его равенство с Богом Отцом: Он — «Сущий, и прежде Сущий, и Отцу соприсносущный: Единородный, Единопрестольный, Единославный, Единосильный, Равномощный, Всесильный, Безначальный, Несозданный, Неизменный, Неописанный, Невидимый, Неизреченный, Непостижимый, Неосязаемый, Недомыслимый, Неограниченный»[286]. Принесение Младенца Иисуса в Иерусалимский храм, согласно автору проповеди, имеет глубокий символический смысл: «Сам дар, и Сам храм есть: Сам Архиерей, Сам жертвенник, и Сам очистилище, Сам и приносящий, Сам и приносимый за мир в жертву, Сам и древо жизни и знания (Быт. 2:9). Сам Агнец, и Сам огнь: Сам всесожжение, Сам и нож духовный (Еф. 6:17): Сам и Пастырь, Сам и овца; Сам жрец, и Сам и закалаемый: Сам приносимый, и Сам жертву принимающий; Сам закон и Сам ныне под законом бывающий (Гал. 4:4)»[287].

Говоря о рождении Христа от Девы, автор проповеди обыгрывает ставшую уже традиционной метафору затворенных врат. О Христе в проповеди говорится, что Он на кресте «сокрушил адовы вереи вечные и заключил преславно девические двери»[288]; Он — един, «от единой Девы родившийся, и девственных врат не разверзший»[289].

Василий Великий

Еще одним крупным христианским центром на востоке Римской империи был город Кесария в Каппадокии. Незадолго до смерти Афанасия Великого архиепископом этого города стал Василий, вошедший в историю Церкви с наименованием «Великий» (†379). В стане борцов с арианами он сменил Афанасия на лидирующей позиции и сохранял ее вплоть до своей смерти. В юности он получил блестящее образование в Афинской академии — главном языческом училище Восточно-Римской империи. В зрелом возрасте принял Крещение, стал священником. Когда в 370 году он был избран архиепископом Кесарии Каппадокийской, в его подчинении оказалось пятьдесят епископов, из которых большинство сочувствовало арианству.

За время, прошедшее с начала арианской смуты, у Ария появились ученики и последователи. Сместились и акценты в полемике. Так, например, одной из главных тем полемики во времена Василия Великого стала тема познаваемости или непознаваемости Бога. Последователь Ария Аэций утверждал: «Я так отлично знаю Бога и так разумею Его, что столько не знаю себя, сколько знаю Бога»[290]. Ученик Аэция Евномий, епископ Кизический, также вслед за своим учителем утверждал полную познаваемость сущности Божией для человека: «О сущности Своей Бог знает ничуть не больше, чем мы; нельзя сказать, что она ведома Ему более, а нам менее»[291].

Святитель Василий Великий. Фреска. 1105–1106 гг. Церковь Панагии Форвиотиссы (Панагии Асину), Никитари, Кипр

Весь процесс богопознания сводился Евномием к тому, чтобы из множества имен Божиих выбрать такое, которое было бы Ему «соприродным» и передавало бы Его сущность. Вслед за Аэцием он считал таким «соприродным» именем Бога Отца имя «нерожденный» (ἀγέννητος). Соответственно, Сын как рожденный от Отца иноприроден Отцу и не может именоваться Богом.

Именно учение Евномия стало главным объектом критики Василия Великого. В трактате «Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия» он писал, что «и в Отце, и в Сыне имена не означают сущность, а только показывают отличительные свойства, так что никоим образом из разницы в именах нельзя выводить противоположность в сущности»[292]; имена «рожденное» и «нерожденное» суть «некие отличительные свойства, умопредставляемые в сущности и руководствующие к ясному и неслитному понятию об Отце и Сыне»[293]. Соответственно, имя «рожденный» обозначает лишь одно из свойств Сына и Его отличие от нерожденного Отца, но при этом не указывает на то, что Он не Бог, или что Он не равен Отцу, или что Он иноприроден Ему.

Василий умер в возрасте 49 лет и оставил обширное литературное наследие, включающее сочинения на богословские и нравственные темы, экзегетические труды. От Василия дошло более трехсот писем, собранных его учениками и посвященных аскетическим, нравственным и практическим вопросам.

Святитель Василий Великий. Фреска. 1316–1318 гг. Церковь Святого Георгия, Старо Нагоричино, Македония

Нигде в известных нам подлинных творениях Василия не употребляются по отношению к Деве Марии термины «Приснодева» и «Богородица»[294]. Как правило, он говорит о Ней просто как о Марии или как о Деве, упоминая о Ней лишь эпизодически.

Так, например, в трактате против Евномия он рассматривает начальные стихи всех четырех Евангелий и доказывает, что Бог Слово не от Марии получил начало и не во времени, но существовал от вечности[295]. В одной из бесед он говорит о том, что Сын Божий «сошел с неба и не отлучился от Отца; родился в вертепе и не сошел с престола; возлег в яслях