А летящая птица – это наша память, она и есть залог сохранения жизни.

По словам их…

(Оборванный диалог)

По словам их угадайте то, о чем они умолчать сумели…

Станислав Ежи Лец

– А на самом деле?

– На самом деле есть только то, во что веришь.

– Ну, не совсем так.

– Почему?

– Знаешь, иногда видишь в человеке то, чего он сам в себе не видит.

– Так мы всегда видим в любимом человеке нечто необыкновенное. Или не в любимом. Просто желанном…

– Оно и есть это необыкновенное. Просто очень часто те, кого мы любим, отказываются в это верить.

– Любимых не надо звать, уговаривать. Любимые – рядом.

– Рядом могут быть только призраки из прошлого. Любимые всегда далеко.

Мост над водами

…И он вспоминает эту мелодию, да-да, она так и называлась – «Мост над водами»; он услышал впервые эту мелодию у себя дома, лет двадцать назад; была старенькая пластинка в потрепанной обложке; и оркестр Мишеля Леграна… он озабоченно трет лоб, при чем тут Легран? нет, эту мелодию играл оркестр Поля Мориа; пластинка слегка поскрипывала под корундовой иглой, и мягкая, невесомая мелодия заполняла все пространство комнаты; мама, как обычно, в это время проверяла школьные тетради, папа был на работе; а у него был выходной; и он давно собирался послушать эту пластинку, которую ему продал насмешливый горбатенький Юзеф; Поль Мориа, у многих тогда была эта пластинка, и музыка на ней звучала легкая и стремительная, как мост над водами…

…И теперь, как двадцать лет назад, звучит знакомая мелодия; но в другом городе, в другой стране; и мама умерла восемь лет назад, и папа буквально через два месяца после ее смерти сошелся с другой женщиной, спокойной и равнодушной до неприличия; кажется, что она постоянно находится в сомнамбулическом состоянии, прерываемом иногда обязательной необходимостью принимать пишу… а мелодия звучит и звучит, падая откуда-то сверху; и тут он внезапно выпадает из раздумий, из прошлого, из настоящего, из будущего; в этом уютном кафе под странным названием «Тарарам» он понимает, что и в его жизни царит сплошной тарарам; играет забытый оркестр Поля Мориа, а мост над водами – всего лишь призрачное видение, мираж, от которого щемит сердце; мираж, растаявший с последним аккордом исчезнувшей мелодии…

Официантка приносит счет и, мило улыбаясь, спрашивает:

– Вы довольны? Все хорошо?

– Да, – отвечает он, – я доволен, все очень хорошо…

В чайхане

Сгорает ночь в рассветном пламени. За красотой идет уродство. Давай, давай, бросайся планами: ведь это так сегодня просто. Иди просторными бульварами, где небу осени неймется, где, щегольски блестя шальварами, чайханщик, щипля ус, смеется и где всегда на тонком блюдечке стакан сияет, подбоченясь.

– Вы с кусковым, конечно, будете? – чайханщик лыбится. И, пенясь, ревет хазарище каспийское, пожалуй, у тебя под боком. И жизнь беспечная, бакинская, пока что не выходит боком. Пред Богом все мы одинаковы, под Богом ходим мы, под Богом. Вдруг замечаем: одиноки мы в своем стремлении убогом, но так же одержимы пламенем, как бесы, что идут за нами, и, прикрываясь черным знаменем, несут знамения, как знамя.

…И думаю

Сижу и думаю: что я больше всего на свете терпеть не могу?

И понимаю – много чего.

Сократ говорил: «В мире есть много вещей, которые мне абсолютно не нужны…»

Так и с этим.

Не люблю хамства и неблагодарности.

Не люблю, когда вместо того, чтобы критиковать мое (да и не только мое) творчество, переходят на личности, причем делают это нарочито, зло, выставляя свой коммент на виду у всех, вот, мол, посмотрите, как я его (такой тип людей гениально описан Василием Шукшиным в моем любимом рассказе «Срезал»).

Терпеть ненавижу, когда взрослые дяденьки, добившись степеней известных, плюют сверху вниз на своих бывших коллег или друзей (тоже бывших), не понимая, что жизнь – как качели: сегодня ты наверху, а завтра тебя сбросило как последнего паршивого щенка – и куда ты пойдешь, к кому обратишься?

Не люблю когда обижают слабых, стариков и детей (общее место, наверное; но, правда, не люблю).

Не люблю, когда женщина унижает себя злобой по отношению к мужчине, с которым она рассталась по тем или иным причинам.

Не люблю, когда мужчина поливает грязью женщину, которую он когда-то любил (но ведь ты любил ее когда-то?!).

Не нравится мне, когда человек лишен чувства юмора, но и в то же время мне не нравится, когда человек слишком много шутит.

Поймал себя на мысли, что очень часто меня бесит исходящая от тех или иных индивидуумов эманация невежества и глупости, помноженная на энергию самолюбования и воинствующей амбициозности. Вот, могу общаться с таким человеком, да, могу, и нет у меня претензий к нему как к человеку, но эманация эта – Боже мой, как она меня сводит с ума.

Не люблю людей, которые слушают только себя.

Сказал какой-то умный человек: «Отличительное качество бездарности – это невозможность принятия корректирующих сигналов извне…»

Мне тоскливо видеть в ФБ посты каких-то активистов – троллей или барабашек, – которые навевают своими загробными речами уныние и печаль, они не понимают, что негатив убивает, разлагает, связывает руки. Пытаюсь что-то объяснить им, потом вижу, нет, не хотят слышать, замкнули уши, закрыли сердца и нудят, нудят, нудят…

…Что-то много собралось этой не-любви.

А что делать?

Только тени…

…Все вокруг нас только тени. Иногда из прошлого, иногда из настоящего.

Эти тени всего лишь надевают маски, и тогда мы видим дорогих и любимых людей, медленно убивающих нас…

Если друг оказался вдруг…

друг познается в беде?

по-моему, этот афоризм безнадежно устарел, как старая книжка, задвинутая куда-то в угол и покрывшаяся пылью.

а когда и беды особенной нет?

и солнце светит ярко?

и облака плывут, покачиваясь?

и птицы поют?

и цветы цветут?

и музыка звучит, трогая сердце?

тогда – как?

нет, друг познается тогда, когда он друг.

а когда – так, знакомый, приятель по необходимости – тогда и спросу нет никакого.

и если у тебя молчит телефон, то не было у тебя друзей – а были обычные интересанты.

Чем больше женщина хочется казаться умной…

…Обратил внимание на странную особенность (частную, я не обобщаю): чем больше женщина хочет казаться умной, самодостаточной, амбициозной, тем хуже у нее это получается – тем, как ни парадоксально, глупее она выглядит.