не казалось — порой гораздо важнее, чем сам результат. На улицах было тихо. Изредка ползали грязные ленивые такси, звенели трубочные колокольчики при входах в магазины, скоблила лопата дворника. Только фон привычной жизни. Именно он звучал бы в наушниках при погружении в Джуджион, если бы мне надо было попасть в это место.

Я сфотографировал подписанный договор, отправил мистеру Бисселу и вернулся к Ронде. Она уже спала.

Глава 10. Теория террора

Мне снилась дорога посреди пустыни, темно-оранжевый вечер. И по сторонам от дороги несколько одинаковых зданий, напоминающих комплекс экзотического отеля. Я знал, что приехал в то место на поезде, но железной дороги поблизости не было. Комплекс был заброшен, пуст, но мне нужно было найти в нем что-то. В одном из зданий была незапертая комната — там было прохладно и пахло весенним цветом. За раздвижной балконной дверью стояла Элис — в белом платье — лёгком, длинном, то ли полупрозрачном, то ли нет, и занавеси такие же. Ветер медленно волновал их, и платье Элис, и свет становился темно-розовым, ближе к фиолетовому, со все ещё оранжевым отливом, мягкий, потому что солнце садилось не со стороны балкона, не сзади Элис, а с обратной стороны здания и его лучи отражались от воздуха. Я долго-долго смотрел на неё, не понимая, что я во сне, не помня о ее адресованном сыну письме, отрешившись вообще ото всего, что я помнил и рассказываю.

Утром я ушёл раньше, чем проснулась Ронда. Проснулась — это не совсем верное слово, если учитывать все то, что выяснил о ней Луи. Я отправился в бюро незамедлительно, чтобы снова встретиться с ним. Первым меня приветствовал Дин Лиллард — дерганой виноватой улыбкой и неуверенным кивком. Он сообщил о моем появлении на организационном уровне по рации. За мной тут же пришли. Мужчину в тугом сером костюме, чёрном галстуке и очках-хамелеонах сопровождали двое охранников. Он подал мне руку и сказал: «Меня зовут Джон Фелкентон. Я действую от лица мистера Биссела. Прошу пройти вместе со мной». Меня уже не первый раз вели с конвоем, но именно тогда я в первый раз испугался этого. Может быть, это было предчувствие, а, может быть, на мое эмоциональное состояние влияли события ушедшего дня. Прошлое не искоренить. Можно отрицать его, оправдывать, можно забыть детали. Но изменениями, которые оно внедряет в человеческую сущность, невозможно манкировать. Мы прошли зал насквозь, провожаемые скрытными взглядами сотрудников. Я не понимал, знали ли они, почему меня ведут с надзором, или их подстрекало профессиональное любопытство. Динамическая карта Джуджиона полыхала и жила у нас над головами — как животрепещущее знамя необъятных объемов предстоящего труда. Мы прошли через охраняемую дверь, скрытую за металлическими ширмами и спустились по лестнице.

⁃ Это — уровень «N», — сказал Джон Фелкентон, — здесь проводятся генетические, анатомические и биологические исследования. Мистер Биссел сообщил, что Вы подписали договор, мистер Эдельвайзер. Поэтому мы привели Вас сюда.

В помещении, в которое мы пришли, были низкие необлицованные потолки и мутный дрожащий свет — от тусклых голых настольных ламп и парафиновых свечей, стоящих везде, где было свободное место. Их блики выцеживали из мрака хромированный каркас стоматологического кресла, окружённого медицинской аппаратурой. На столах стояли микроскопы, лабораторные центрифуги, ротационные испарители, стерилизаторы и холодильники с прозрачными дверьми. Повсеместно громоздились кипы бумаг в картонных папках с перевязями. Во главе помещения, освещённый пыльными потолочными светильниками, стоял круглый стеллаж с большими колбами. В них, законсервированные в формалине, покоились человеческие мозги. Из-за одного из столов поднялся силуэт. Он подошёл ко мне со свечой в руке.

⁃ Здравствуйте, Рэй, — сказал он глухим скрежещущим голосом, — меня зовут Мэтью Драббербаут, я доктор нейропсихологии. Мне поручено провести небольшое медицинское обследование, чтобы подтвердить Вашу готовность к участию в предстоящих поисках. Вы, должно быть, слышали, что работникам станций в Антарктиде заблаговременно, ещё до экспедиции, удаляют зубы мудрости и аппендикс. Чтобы они не преподнесли неприятных сюрпризов в дали от цивилизации и в нужной степени квалифицированных хирургов. Нам тоже нужно убедиться, что в Вашем организме и, тем более, сознании, нет никаких рудиментарных элементов. Это очень важно.

Доктор Драббербаут был стар, дряхл и слаб на вид, но двигался точно и плавно, а мысли формулировал ясно и сосредоточенно. Позже я узнал, что почти всегда он находился под действием стимуляторов собственной разработки. Разумеется, они не подвергались экспертизе и не были зарегистрированы в реестре лекарственных препаратов.

⁃ Хочу Вас предупредить, мистер Эдельвайзер, — сказал Джон Фелкентон, — мы уполномочены пресекать попытки сопротивления обследованию любыми способами.

⁃ Почему все приняло такой оборот? — Спросил я, — почему меня раньше не обследовали?

⁃ Потому что раньше мы не знали, какой феномен Вы укрываете. Объект, который по Вашей просьбе исселедовал Луи Бойл представляет колоссальную опасность не только для нашего дела, но и для людей в целом. Мы обязаны выяснить, какое влияние оказал на Вас этот объект. Пожалуйста, расположитесь в кресле и следуйте указаниям доктора Драббербаута. После обследования Вы должны будете рассказать нам все, что знаете об объекте, и где его можно найти.

Архивариус обманул меня. Я ошибался, когда предполагал, что сон и суть сна интересовали его больше, чем бюро «Антифиар». А ведь Рэндалл Бойл предупреждал меня, что его сын — ублюдок. Встреться я со стариком раньше, поступок Луи не стал бы для меня неожиданностью. Но я не винил его. Желая помочь Ронде понять саму себя, я усугубил ситуацию. Мне следовало осмотрительнее относиться к источнику информации и проверить его надёжность. Я раскрыл тайну неподходящему человеку, и это сыграло злую шутку. Теперь угроза для Ронды крылась не только внутри неё самой, но и приближалась извне. Сначала — Элис, теперь ещё и Ронда. Мое участие в их жизнях не приносило им ничего, кроме бед. Хорошо было только Арнелле — единственной, кто этого не заслуживал.

⁃ Я не могу Вам ничего рассказать об объекте, — сказал я.

⁃ Почему?

⁃ Я обещал.

⁃ Исполнять обещание — это благородное дело, но в данной ситуации Ваше благородство может навредить тысячам людей. Полагаю, мы сможем обсудить это позже.

Меня проводили к стоматологическому креслу. Джон Фелкентон сел на металлический табурет поодаль. Охранники заняли позиции по бокам от кресла, и не спускали с меня глаз. Доктор Драббербаут прикрепил к моей голове электроды и попросил закатать рукав.

⁃ Мы сделаем электроэнцефалографию, чтобы посмотреть на отклонения работы мозга, — сказал доктор Драббербаут, — это, на самом деле, моя любимая часть. Как