Я вернулся домой и лег спать, не раздевшись, и видел прекрасные сны, которых не запомнил. Это было странно и неудобно с оглядкой на то, какую роль сны играли в моем бытии, и какую роль играл я в бытии снов.

Утро было мёртвым, но солнечным. Город ползал с трудом и неохотой, как будто разбитый разочарованием. Разочарованием от того, что праздничное беснование ничего не изменило. Как будто удаленный зуб не перестал болеть. Как будто новый смеситель все равно подтекает. Как будто выстрел из дробовика в лицо лишил самоубийцу не жизни, а лица.

Я приехал в бюро и пошёл прямиком в кабинет Элис, но ее не было на месте. Я звонил ей, но она не брала трубку. Луи тоже не было на организационном уровне. Он тоже не брал трубку. Я поехал к ней домой и звонил в дверь, которая в последствии оказалась незаперта. В квартире никого не было. Только шизофренический порядок и вздувшийся пузырь на обоях. На кухонном столе я нашёл незапечатанное рукописное письмо, обращённое к Эдриану: «Сынок, моя кровиночка, благослови тебя Бог! Имя, данное тебе при рождении — это твоя награда и твоё клеймо. Неси его с гордостью до конца так же, как это делала я. Я хочу, чтобы ты жил только своей жизнью, ведь никому, кроме тебя ей не жить. Будь кем хочешь. Можешь бросить школу и смотреть вместо неё фильмы ужасов, если думаешь, что они научат тебя большему, чем школа. Воруй, угоняй машины и торгуй наркотиками, если считаешь, что те, у кого ты воруешь и угоняешь машины пресытились, а те, кому продаешь наркотики, слишком глупы, чтобы не принимать их из твоих рук. Носи платья, если в них тебе не придётся думать о том, что ты кто-то другой, нежели ты сам. Будь самим собой. Только так можно создать что-то великое. Посредственности и так слишком много. Если ты станешь художником, никогда ничего не копируй. Назови свою первую картину моим именем. Если станешь музыкантом, не иди по проторенным тропам и назови свою первую пластинку моим именем. Так я всегда буду жива. Никогда ничего не бойся и не слушай других. Никто не сможет дать тебе верного совета. Они не могут дать его даже себе. Никогда не обращайся за советом. Только за помощью, ибо просьба о помощи не есть слабость, но способность доверять. Я мечтаю о том, чтобы ты не совершал моих ошибок — чудовищных, грубых и бездумных ошибок, каждая из которых омрачала мою жизнь и меня саму. Омрачала до тех пор, пока не превратила в абсолютную непроглядную тьму. Ее не искупить ничем. Бог забирает людей, когда те уже не могут стать лучше. Или хуже. У всего есть предел. Я не хочу встретить смерть в несчастном случае. Не хочу, чтобы это было внезапно. Ждать — вот что труднее всего. Поэтому я совершу один из очень немногих в моей жизни верных поступков. Я уйду сама, потому что пала безвозвратно. В этом прекрасном светлом мире не осталось ничего, что смогло бы очистить меня, мою душу и мой дух. Я мечтаю о том, чтобы ты не совершал тех же ошибок, что и я, поэтому преподам тебе урок, за который ты будешь меня ненавидеть. А потом — когда начнёшь понимать — полюбишь. Я готова покинуть этот мир с последними словами на устах — слушай свою совесть. Она никогда не ошибается. Она может быть приглушена и подавлена, может быть незаметна и уязвима, но она всегда жива. Яркость путеводной звезды не зависит от облачности. А моя путеводная звезда потухла. По моей вине. Все в твоей жизни будет зависеть только от тебя. Каждый поступок, каждая мысль, каждое слово вернётся к тебе. Благо вернётся благом, злоба — злобой. Везения и невезения не бывает, мой мальчик. Они — обычные выдумки людей, боящихся взять на себя ответственность за собственные поступки. Эти люди придумали случайности, придумали неожиданности, придумали все, что якобы не зависит от них. Иисус ходил по воде не потому, что обладал сверхчеловеческими способностями, а потому, что не мог утонуть. А мы все — можем. Если и ты не сотворишь в своей жизни зла — тоже пойдёшь по воде. Но это не та причина, по которой не стоит творить зла. Истинная причина в том, чтобы не утонуть, как утонула я.

С великой и бесконечной любовью, твоя глупая и слабая мать, Элис».

Я плохо помню, о чем я думал после прочтения, потому что привычные мне хладнокровие и рационализм рассеялись. Барьер, которым они защищали меня от внешних воздействий, был преодолён письмом Элис. Тот факт, что я прочёл его было куда более серьёзным нарушением личных границ, нежели мои посещения Точки Истины мисс о’Райли. Я пытался сопоставить все, что знал о ней, все, что додумал про неё с тем, что было написано в ее последнем послании — и из этих попыток ничего не выходило. Возможно, Элис была несчастна из-за неспособности выдерживать горе, одиночество, пустоту и тоску. Я всегда готовился к худшему, и на тот момент этим самым худшим стало письмо не царицы, не ангела, не напуганного оленёнка, но сломленной матери.

Именно в тот день, первого января 2021 года я первый раз в жизни испытал истинную скорбь. Неподъёмную, разъедающую и непоколебимую. Я понял, что не знал об Элис ничего. Она скрывала себя во всеобщем неведении, а потом, в одну ночь, Новогоднюю ночь, сама стала его воплощением. Я сидел не ее кухне — в той самой квартире, которую покинул несколько часов назад и принимал на себя вину за случившееся. Если бы я не ушёл, весь мир сейчас был бы другим. Ведь так? Она говорила мне, что не хочет оставаться наедине с самой собой и самой собой быть. И это была не констатация факта, а крик о помощи, которого я не услышал. Потому что был оглушён жаждой мести. Поэтому она пошла со мной на поиски Мортимера Биссела. Элис искала свою путеводную звезду. Поэтому она не отказала мне в просьбе о разговоре с Дином Лиллардом. Она искала чувствительности и понимания, и хотела заслужить их. Поэтому она не возражала против моего присутствия в ее Точке Истины. Она отчаянно нуждалась в открытости и честности. Но я ушёл. Покинул ее. И все это произошло из-за Арнеллы. Из-за этой игривой легкомысленной суки, чьё дыхание шептало: «Это было