— …Каждый божий день я ругаю себя из-за этого звонка, — сказала Сандра, нервной рукой — уже в который раз — наполняя им чашки. — Как я оборвала наш с ней разговор. Может, ей нужно было с кем-то поговорить, а я…

Тут у нее на глаза опять навернулись слезы, и фраза осталась неоконченной.

— Ты ни в чем не виновата, милая. Как ты могла знать, что такое случится? — Уитлэм встал и обнял жену. Сандра выпрямилась и, вытирая глаза очередной салфеткой, бросила на Фалька смущенный взгляд.

— Простите, — сказала она. — Просто она была такой милой. Из тех людей, знаете, которые делали сносной здешнюю жизнь. Все ее любили. Все школьные мамы. И некоторые папы, наверное, тоже.

Она было засмеялась, но тут же осеклась.

— О, Господи, нет, я не имела в виду… Карен никогда бы… Я просто имела в виду, что все к ней хорошо относились.

Фальк кивнул.

— Все в порядке. Я понимаю. Она была популярной личностью.

— Да. Именно!

Наступила тишина. Фальк допил свой кофе и встал.

— Пора мне идти, наверное. Вам тоже нужно отдохнуть.

Уитлэм проглотил остатки кофе из своей чашки.

— Погоди, дружище, я отвезу тебя обратно через минутку, но сначала хочу кое-что тебе показать. Тебе понравится, пойдем.

Фальк попрощался с Сандрой, которая все еще всхлипывала, и последовал за Уитлэмом в уютный домашний офис. С другого конца коридора доносились звуки телевизора: там явно смотрели мультики. Обстановка в офисе была гораздо более мужской, чем в той части дома, которую он уже видел. Мебель тут стояла видавшая виды, но явно любимая хозяевами. От пола до потолка тянулись полки, на которых теснились книги — в основном посвященные спорту.

— Да у вас тут целая библиотека, — сказал Фальк, изучая содержимое полок. Все виды спорта, от крикета до рысистых бегов, все типы изданий от биографий до альманахов. — Вы явно большой любитель.

Уитлэм склонил голову в шутливом поклоне.

— Диссертация у меня была на тему современной истории, но, честно говоря, все мои исследования сосредоточились на истории спорта. Скачки, бокс, истоки договорных матчей и так далее. Все самое интересное. Но мне нравится думать, что я все еще знаю, как работать со старыми, пыльными рукописями.

Фальк улыбнулся.

— Должен признать, ваш образ плохо вяжется с пыльными старыми рукописями, — сказал он.

— Внешность обманчива! Я роюсь в архивах, что твой крот. Кстати говоря, — тут он вытащил из ящика письменного стола большой конверт и протянул Фальку. — Я подумал, тебе это может быть интересно.

Фальк открыл конверт и вынул оттуда ксерокопию группового снимка. Это была черно-белая фотография: юноши из крикетной сборной Кайверры 1948 года, облачившись в свою лучшую форму, выстроились перед камерой. Лица были чересчур мелкие, расплывчатые, выцветшие, и все же он сразу узнал знакомые черты — вот он, сидит в середине первого ряда. Его дед. Фальк почувствовал, как у него теплеет в груди, когда увидел в командном списке внизу, мелким шрифтом: капитан: Фальк, Дж.

— Это просто фантастика! Где ты это нашел?

— В библиотеке. Благодаря своим навыкам матерого архивариуса, — Уитлэм ухмыльнулся. — Я тут занимался понемногу расследованиями спортивной истории Кайверры. Чисто из личного интереса. И наткнулся на это. Подумал, тебе должно понравиться.

— Просто фантастика! Спасибо.

— Забирай. Это просто копия. Если хочешь, я как-нибудь покажу тебе, где можно найти оригинал. Там, наверное, должны быть еще фотографии примерно того же времени. Может, он где еще есть.

— Спасибо! Скотт, правда. Это просто потрясающая находка.

Уитлэм облокотился о стол. Достал из заднего кармана антифальковский флайер и смял его в комок. Бросил в корзину для бумаг. С легкостью попал.

— Ты уж прости насчет Сандры, — сказал он. — Ей и так приходилось тут нелегко. Идея сбежать из города к расслабленной деревенской жизни не сработала для нас обоих. А уж после этого кошмарного дела с Хэдлерами все стало только хуже. Мы-то думали, что уезжаем сюда от таких вот вещей. А такое ощущение, что попали из огня да в полымя.

— Но то, что случилось с Хэдлерами, — такая редкость, — сказал Фальк.

— Знаю, но… — Уитлэм бросил взгляд в сторону двери. Коридор был пуст. Он понизил голос.

— Она очень чувствительна к любого рода насилию. Между нами, на меня в Мельбурне как-то напали грабители, и кончилось это — ну, так себе.

Он опять глянул на дверь, но раз начав, явно почувствовал необходимость выговориться.

— Отмечали в пабе на Футскрее[7] день рождения другана, ему сорок стукнуло, и вот я решил срезать по переулкам до станции — ну, как все делают. Но в этот раз там были эти четверо парней. Совсем еще дети, правда, но у них были ножи. Они перегородили дорогу мне и еще одному человеку — я его не знал, просто еще один доходяга, который решил срезать путь, — и вот мы влипли. Все как по учебнику — деньги, телефоны гоните, — но в какой-то момент все пошло не так.

— Они перепугались, сорвались. Меня избили, пинали ногами, трещины в ребрах, все дела. Но другой парень получил нож в живот, истек кровью прямо на асфальте. — Уитлэм сглотнул. — Мне пришлось оставить его там, чтобы позвать на помощь, потому что те уроды забрали мой телефон. К тому времени, как я вернулся, скорая уже приехала, но было уже слишком поздно. Врачи сказали, что он уже умер.