litbaza книги онлайнНаучная фантастикаАлло, Милиция? Часть 2 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 78
Перейти на страницу:
«Аккорд», но и от репетиционного в филармонии. Когда Валера Дайнеко запел «Берёзовый сок», музыка захватила настолько, что мир вообще исчез, в нём не осталось ничего, кроме этого мелодичного, чуть слащавого голоса.

Лишь только подснежник распустится в срок,Лишь только приблизятся первые грозы,На белых стволах появляется сок,То плачут берёзы, то плачут берёзы[1].

Концертное исполнение совершенно не походило на лайтовый вариант, записанный на грампластинке. В апофеозе «мы трудную службу сегодня несём вдали от России, вдали от России…» Андрей двинул от себя движок гейна гитары Мулявина и громкость баса, мощное звучание тяжёлого рока сплелось с вокалом Дайнеко, Кашепарова и самого Мулявина, это было непередаваемо здорово…

Куда делся «хор мальчиков-зайчиков», блеющий перед худсоветом филармонии? Возможно, из-за дурацких ограничений, охов-ахов «это не советская музыка» вышло так, что поклонники «Песняров», знавшие их творчество только по дискам и по телевизору, даже не представляют, как мог бы звучать ансамбль. Да и сидящие в концертном зале — тоже, потому что и здесь действуют ограничения, запреты, «соответствует ли исполненное вами генеральной линии КПСС в области искусства?» и прочая дребедень.

А во втором отделении, вступив с гитарой в композиции «Русский лес», Егор вдруг почувствовал потрясающий драйв. Зал никогда не слышал эту композицию, но уже настолько был наэлектризован предыдущими песнями, что буквально дышал в ритм музыке. Казалось, тысяча сердец бьётся в унисон с музыкантами! Тысяча пар глаз, со сцены невидимая — в лицо бьют огни софитов, устремлена на тебя, ты не можешь, не имеешь права сыграть плохо… Прав был Мисевич, когда говорил: чем больше людей в зале, тем сильнее у тебя вытягивают энергию.

Но отдавать эту энергию было величайшим наслаждением.

Потом погас свет. Прожектор выхватил одного Мулявина.

Егор выкрутил на ноль громкость гитары и тихо отступил назад, в последней композиции он был не нужен даже в качестве мебели. Раздвинув занавес, скрывавший задник сцены, он оставил себе только щель для подглядывания.

— Друзья! Нас часто просят сыграть наши старые композиции. С удовольствием исполним песню «Крик птицы».

Зал взорвался овациями, не дожидаясь начала. А оно было громоподобным!

Соло на гитаре с фузз-эффектом, под аккомпанемент только бас-гитары и ударника, получилось настолько сногсшибательным, что Led Zeppelin в компании Deep Purple могли отдыхать и нервно курить в сторонке.

После двухминутного вступления шёл очень сложный текст, сопровождающийся не менее сложной музыкальной темой, дисгармонирующей с тяжёлым роком вступления. Отставив гитару, Егор напряжённо вслушивался. И вдруг сзади услышал серию звуков, что называется, совершенно не по теме.

Один из музыкантов-стажёров, задействованный, как и Егор, только для некоторых песен, задрал подол девице-поклоннице, привалив её к куче сваленного на пол театрального реквизита. Наверно, какая-то энтузиастка всё же пробилась через «не положено» суровых дядек у входа и, пока основные певцы делали свою работу, захватила участника ансамбля со скамейки запасных.

Мулявин как раз дошёл до апофеоза:

Тебя не хотел простить я, а кто же простит меня?[2]

Включились Кашепаров, Дайнеко и Пеня, исполняя крик птицы, а из-за сцены, сливаясь и перемешиваясь с ним, донёсся женский вопль. Наверно, не из-за оргазма, а от торжества, что ей удалось отметиться, трахнув кого-то из «Песняров».

Грандиозная песня произвела шокирующее впечатление. Когда стихли последние ноты, к тому времени возня за сценой уже закончилась, Дворец культуры охватила гробовая тишина. Лишь секунд через десять донеслись отдельные хлопки, моментально подхваченные.

Егор снова смотрел в щель между половинками занавеса.

Зал рукоплескал стоя.

Если «Песняры» выступали бы в Кремлёвском Дворце Съездов, стоило бы записать эти овации и смонтировать с выступлением Брежнева. «Дорогому товарищу Леониду Ильичу» тоже долго хлопали, но без всякого энтузиазма, по обязанности, с резиновыми улыбками на физиономиях. Из-за бьющих в лицо прожекторов Егор, конечно, не видел зал в подробностях. Но точно — в нём нет резиновых лиц и вымученных гримас, восторг и даже слёзы — самые натуральные.

Мулявин ушёл за кулисы.

— Мужики! Кто-нибудь ещё слышал? Во время крика птицы какая-то баба орала.

Слух у него был отменный. Стоя среди киловаттных колонок, он разобрал сексуальные звуки за сценой.

Егор пожал плечами. В отличие от прежнего хозяина тела, он не любил стучать.

На «бис» не выходили. Нужно было ещё вытолкать публику из зрительного зала, а многие не хотели его покидать, и запустить следующих, страждущих высокого искусства.

— Егор, позволь, я использую тебя как молодого, — деликатно попросил Мулявин по пути в гримёрку, сунув пару купюр. — Сгоняй в буфет, принеси две фляжки коньяку.

Он наскоро переоделся в свитер и джинсы, не потому, что по правилам советской торговли «лицам в спецодежде спиртное не отпускается», боялся, что безбашенные девицы, подобные исполнительнице «крика птицы», порвут сценический костюм на сувениры. Протиснувшись мимо охранника, предупредив, что скоро вернётся обратно, Егор побежал в буфет.

Сунулся мимо очереди «я для артистов без сдачи», едва не получил по уху. Коньяк оказался раза в два дороже, чем в гастрономе, и был самого единственного вида, увы — похабного качества.

Обратил внимание, что в фойе идёт бойкая торговля дисками ансамбля, причём разных лет, по цене многократно дороже официальной — по десять рублей. Зато на каждом конверте двенадцать автографов всех членов ансамбля.

Зная, что жёсткие правила СССР не позволяют так баловаться с наценкой за товар, не на одну копейку, как преступно ненарезанные огурцы, а на сотни процентов, Егор легко распознал левак. Естественно, никакого кассового аппарата. Впрочем, и в буфете его не стояло, а должен был.

На обратном пути парня буквально обвили две девушки, одна ничего, вторая — некрасивая подружка. Наверно, слышали диалог, когда прорывался без очереди.

— Вы точно из «Песняров»? Проведите нас за сцену, отблагодарим!

— Барышни, я рабочий сцены Дворца культуры. Какой, мать, из меня песняр? Охрана всё равно вас не пустит.

Егор для убедительности образа шмыгнул носом и утёр его рукавом, после чего был отпущен с миром.

Мисевич, завидев коньяк, змеиным шёпотом предупредил: пей сам, главное — побольше. Иначе Муля выйдет из строя до конца второго выступления. А Медведко сказал быть начеку. Во время последнего концерта нередко случаются неожиданности.

Первой неожиданностью стало, что музыканты не только не подавали признаков усталости, наоборот — разыгрались и распелись как надо. А вот в конце…

Едва Мулявин в «Крике птицы» успел спросить «Тебя не хотел простить я, а кто же простит меня?», как что-то мелькнуло в луче световой пушки, бьющей в солиста, на миг отбросило тень на певца.

На сцену перед ним приземлился живой гусь.

Хотели кричащую птицу —

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?