На остановке Глафира остановилась, немного подумала и выдала.

– Значит... вот вам телефон, если шибко надо, позвоните. Я у Райки телефон-то взяла, чтоб узнать, когда к ним свежую рыбу привезут. Она ж подешевле отдаст.

Такому подарку Василиса обрадовалась так, будто получила букет цветов от... от Давида.

– Спасибо... – пролепетала сыщица, но Глафира ее уже не слышала. Подошел автобус, и ее искусственная шуба исчезла в железном чреве.

Василиса прибежала домой, совершенно забыв, что надо было заскочить в аптеку, да еще и в магазин. Ее просто переполняли эмоции.

– Люся! Ты себе представить не можешь, кого я встретила!

– Врача? – попыталась догадаться Люся.

– При чем здесь врач? Я совершенно здорова! Люся, я встретила Глафиру. Ну помнишь, ту соседку Ирины Тимофеевны. И она мне рассказала тако-о-ое!

Василиса, даже не раздеваясь, плюхнулась на стул и стала рассказывать новости. Люся ее слушала, раскрыв рот.

– С ума сойти... обалдеть... – только и смогла выговорить Люся. – Надо прямо сейчас звонить этой Райке.

– Надо, – мотнула головой Василиса. – Но только... что мы ей скажем? Надо подумать... надо подумать... Слушай, может, скажем, что мы организаторы шоу? И выдаем миллион тому, кто расскажет про себя самое страшное воспоминание?

– Ты себя в зеркале видела, миллионерша? – вздохнула Люся. – Тут надо... может опять про журналистов? Дескать мы печатаем статью в журнал...

– Ты в свой паспорт заглядывала, журналистка? Там же все молодые, бегучие, а ты...

– И ты тоже, – буркнула Люся. И вдруг глаза ее сверкнули. – А давай скажем все, как есть!

– То есть? – не поняла Василиса.

– Ну, то есть объясним, что мы частные детективы, что Дубининцева убили что, похоже, все началось еще в детстве и что она там тоже фигурирует. Так что, ей лучше все рассказать по-доброму, иначе ее имя будет трепать милиция и пресса.

– А она тебе скажет, что мы вообще не туда попали, что у нее нечего нам рассказывать, и вообще! И потома если это она лично прикончила Дубининцева? Думаешь, она вот так возьмет и вывернет душу наружу?

– А больше я не знаю... – выдохнула Люся.

– Надо... надо войти к ней в доверие... – о чем-то задумалась Василиса. – И я даже знаю, как. Во всяком случае, стоит попробовать. А если у меня не получится, тогда... Тогда пойдешь ты.

– Ты собираешься идти одна? – встревожилась Люся.

– У нас нет другого выбора, – торжественно заявила Василиса. – Нас с тобой не так много, всего двое, свидетель очень ценный, а мы... Если я проколюсь, то нам и отправить больше некого. Мы не можем рисковать.

Люся нервно сглотнула, вытянулась стрункой и... согласилась.

Ближе к вечеру Василиса набрала номер телефона, который ей дала Глафира.

В трубке сначала послышались долгие гудки и только когда Василиса Олеговна, отчаявшись, хотела бросить трубку, в ухо рявкнуло недовольное:

– Да?!!

– Я хотела бы поговорить с Колошиной Раисой... Ивановной, – строго произнесла Василиса.

– Ну я Колошина. Только не Ивановна, а Степановна, – уже настороженно произнес голос на другом конце телефона.

– Все правильно, я так и сказала: Степановна, у меня все данные.

– И чего надо? – все больше тревожилась невидимая дама.

– Вы только не волнуйтесь... У вас же сын, да?

– Ну. Юрка. Четырнадцать лет.

– Мне это известно. Потому что... ровно четырнадцать лет назад ... я тоже лежала в этом роддоме... в одно время с вами... и... Простите, а не могли бы мы решить этот вопрос не по телефону?

– Могли бы... а какой вопрос-то?

– Я не решаюсь его произнести сейчас, через эту бездушную трубку. Мне надо лично...

– Ну хорошо... Давайте я к вам сейчас приду, куда? – нетерпеливо спросила Раиса.

Василиса дернула бровью – все же она зацепила Колошину. Но и звать ее к себе чревато...

– Видите ли, я иногородняя... Если вам не трудно, не могли бы мы встретиться на нейтральной территории? Вы кафе «Пингвин» знаете?

– Это детское, что ли? Которое в роще? Знаю.

– Вот и славно. Я буду вас там ждать через час.

– Ох и ни фига себе, оно ж в парке!

– Парк освещен, а через час будет только пять часов вечера.

– Ну... ладно, я уйду пораньше...

По всей видимости телефон оказался сотовым и Раиса находилась на рабочем месте.

– Чтобы я вас узнала безошибочно, вы можете прийти с рыбиной в сумке, – посоветовала Василиса.

– Да ну эту рыбу, я ее уже видеть не могу! – взорвалась Раиса. – Давайте я буду лучше... пусть у меня из сумки торчат бананы. Я их так люблю, ну как обезьяна, честное слово!

– Хорошо, пусть у вас из сумки торчит один банан. А то вдруг еще кто-нибудь такой любитель...

– А я как вас узнаю? – в свою очередь – спросила Раиса.

– Я сама к вам подойду. Ну если хотите, можете узнать меня по лицу, я с той поры, как мы с вами в одной палате лежали, совсем не изменилась.

– Да? – растерянно произнесла Раиса, но Василиса не давала ей опомниться.

– До встречи, – попрощалась она и бросила трубку.

Люся с восхищением смотрела на подругу:

– Вася! Как же она тебя узнает, если ты в последний раз в роддом заходила тридцать лет назад?

– А ей и не надо меня узнавать, – горделиво дернула головой Василиса. – И потом, ты заметила, я специально назначила встречу в «Пингвине». Ты можешь прогуливаться возле кафе с Малышом. Там же парк! И тебя никто не заподозрит. Ну подумаешь, какая-то бабка собачку выводит!

– Точно, – кивнула Люся. – Тем более что там в такое время гуляет много таких же молодых и стройных женщин, как я...

Спорить Василисе уже не хотелось.

Около пяти вечера Люся заняла боевую позицию, они с Малышом гуляли возле кафе и зорко поглядывали – не пройдет ли мимо них женщина с торчащими бананами.

Женщина появилась позже назначенного минут на сорок. И, судя по ее неуверенной походке, уже приняла для храбрости граммов несколько.

– Вася, – по сотовому телефону предупредила Люся подругу. – Объект приближается к тебе. Объект пьян. Но не сильно.

– Вас понял, – послышалось в трубке, и Люся с Малышом продвинулись гулять еще ближе к «Пингвину».

Василиса заметила вошедшую Колошину, сначала осмотрела ее с головы до ног и только потом, когда несчастная дама с бананами вдоволь накрутилась головой, встала и махнула рукой. Колошина была относительно молода... нет, вернее, просто молода, только лицо оказалось немного землистого оттенка, а тучность придавала лишние годы. Да еще старила одежда, которая досталась ей, вероятно, по наследству от какой-то бабуси.