этой цели. Слабость правителя на руку знати, если дает ей много прав и возможностей, но слабость Худояр-хана была такой, что ханство постоянно сотрясали беспорядки, погрузившие к концу 1874 года в хаос всю его восточную половину и грозившие перекинуться на западную.

Однако вышло так, что стремление к установлению спокойствия в государстве обернулось его ликвидацией. Ступив на скользкий путь борьбы против Российской империи, Насреддин-хан и его окружение уже не могли с него свернуть.

17 августа 1875 года пятнадцатитысячное кокандское войско выступило на Худжанд для того, чтобы разделаться со свергнутым Худояр-ханом, которого Насреддину не хотелось оставлять в живых, и поднять худжандцев на восстание. Худояру, которого в тот момент переправляли из Худжанда в Ташкент, удалось избежать гибели, а худжандцы удержались от присоединения к восставшим, отчасти из благоразумия, отчасти по причине давней неприязни к кокандцам, в былые времена часто совершавшим грабительские набеги на Худжанд. 22 августа худжандский гарнизон, к которому прибыло подкрепление, отбросил кокандцев от городских стен, а 24 августа отогнал их от Худжанда.

Николай Николаевич Каразин. Бегство кокандского хана из Коканда. 1875

Тем временем генерал-губернатор Кауфман стягивал к Худжанду войска, а из Коканда к городу шли основные кокандские силы – пятидесятитысячная армия под командованием Абдурахмана, который до своего назначения автобачи был главнокомандующим-мингбаши. 3 сентября 1875 года у крепости Махрам близ Худжанда состоялось сражение, в котором русские снова разгромили кокандцев и пришедших к ним на помощь кочевников-киргизов. Потери сторон были несопоставимы – более двух тысяч кокандцев против шести русских воинов (уже только по этому факту можно сделать вывод о боевой эффективности кокандской армии). Абдурахман бежал в Маргилан, а Кауфман пошел на Коканд. Штурмовать город не пришлось – Насреддин-хан выехал навстречу Кауфману с изъявлениями покорности и просьбой о мире. Абдурахману же пришлось оставить Маргилан, потому что тамошний наместник Мурад-бек следом за ханом поспешил объявить о своем раскаянии. Преследовать убегающего Абдурахмана Кауфман отправил полковника Михаила Скобелева во главе тысячного отряда, усиленного артиллерией. Настигнуть Абдурахмана так и не удалось – он искусно уходил от преследования.

5 октября Кауфман подписал с Насреддин-ханом мирный договор, по которому хан не мог иметь прямых дипломатических соглашений с каким-либо государством, кроме Российской империи, отдавал часть своих владений на правом берегу Сырдарьи и обязывался выплатить контрибуцию в три миллиона рублей. Однако этим дело не кончилось – с подачи Абдурахмана альтернативным ханом был провозглашен андижанский имам Исхак Хасан-уулу, киргиз из племени бостон, известный также как Пулат-хан. Восстание, вспыхнувшее в Андижане, нашло отклик в Коканде, где восставшие напали на ханский дворец и Насреддину пришлось по примеру своего отца искать защиты у русских.

Подавлением восстания занялся полковник Скобелев, а Кауфман тем временем отправился в Санкт-Петербург, где в январе 1876 года смог получить согласие императора Александра II на полную ликвидацию Кокандского ханства. В конце января автобачи Абдурахман, осознавший бесперспективность дальнейшего сопротивления, сдался Скобелеву и за проявленное благоразумие получил от императора годовую пенсию в три тысячи рублей (содержали его в Екатеринославле, который ныне называется Днепром). А вот Пулат-хан, продолжавший сопротивление и не раз проявлявший жестокость по отношению к пленным русским солдатам, был повешен в Маргилане по приказу генерала Герасима Колпаковского, первого губернатора Семиреченской области.

В феврале Скобелев без боя взял Коканд, а 4 марта 1876 года территория Кокандского ханства была включена в состав Туркестанского генерал-губернаторства в качестве Ферганской области. Так закончилась история Кокандского ханства.

Политика Российской империи в Средней Азии

С цифрами невозможно спорить, при условии, что они получены из достоверных источников. За тридцать лет, с 1868 по 1897 год, российское правительство потратило на содержание Туркестанского края двести девяносто четыре миллиона рублей, а доходы с края за этот период составили только сто пятьдесят восемь миллионов рублей, что было на сто тридцать шесть миллионов меньше вложенного. Можно ли при таком раскладе говорить о «разграблении Средней Азии» Российской империей? Навряд ли. Угнетения народов, о котором так много любили рассуждать в советское время, да и сейчас тоже любят, на самом деле не происходило. В отличие от той же Британской Индии, где местные жители были существенно ущемлены в своих правах, на территории Туркестанского края коренное население пользовалось теми же правами, что и остальные граждане Российской империи. Уклад жизни остался прежним, традиции сохранились, в отличие от большевиков «проклятый царизм» не мешал людям исповедовать веру предков, а то, что происходило в экономике, иначе как прогрессом нельзя было назвать. Российская Средняя Азия словно бы перепрыгнула из феодализма в капитализм, и подобный прыжок можно было только приветствовать. Правда, развитие промышленности было несколько однобоким – в основном создавались хлопкоочистительные и маслобойные заводы, но такова уж была местная специфика.

Кстати говоря, доминирующей культурой хлопок стал в Узбекистане только в советское время, но, тем не менее развитие хлопководства позволило Российской империи существенно снизить импорт этого ценного сырья. К началу Первой мировой войны доля импортируемого хлопка составляла около 30 %, а 70 % давало местное хлопководство. Расширение посевов сопровождалось внедрением новых, тонковолокнистых видов хлопчатника – росло не только количество, но и качество.

О том, что российское присутствие в Средней Азии не носило характер грабительского колониального гнета, свидетельствует и нежелание царского правительства ликвидировать местные государственные образования при условии их покорности. Грабить удобнее, установив свою власть, как это делали британцы в Индии, разве не так?

Хлопковая плантация, Сухумский ботанический сад. Между 1905 и 1915

Ценным приобретением стала Закаспийская железная дорога от Красноводска до Ташкента, впоследствии превратившаяся в Среднеазиатскую железную дорогу, общая протяженность которой к 1913 году составляла более тысячи семисот верст. Репортажи французского фотографа Поля Надара побудили Жюля Верна написать роман «Клодиус Бомбарнак. Записная книжка репортера об открытии большой Трансазиатской магистрали». Воображение фантаста продлило дорогу до Пекина, но реальность оказалась гораздо скромнее.

Разумеется, не стоит рисовать в воображении какие-то идиллические картины – противоречий и недостатков хватало, но они носили общий характер, свойственный всей Российской империи в целом. В наше время часто можно услышать рассуждения о попытках народов Средней Азии «возродить утраченную государственность», но на самом деле возрождать было нечего, поскольку национальная государственность появилась в Средней Азии только при большевиках и они же, в рамках марксистской национальной политики, выдвинули на первое место самоидентификацию по этническому признаку. Прежде национальности не придавалось большого значения, на первом месте стояло вероисповедание, а на втором – подданство или принадлежность к какой-то крупной городской общине. Самаркандцы могли противопоставлять себя кокандцам, но живущий в Самарканде узбек не видел в соседе-таджике чужака, точно так же, как и таджик не видел чужака в соседе-узбеке.

Холерный бунт 1892 года в Ташкенте

В 1892 году в Туркестанском крае произошла очередная вспышка холеры (предыдущая была в 1872 году). В мае были зарегистрированы случаи заболевания в Джизаке, после