чего у Чиназской паромной переправы на левом берегу реки Сырдарьи открыли обсервационный пункт, чтобы помешать распространению эпидемии по Сырдарьинской области. Это не помогло – в июне холера появилась в Ташкенте, но определенную роль в грядущих беспорядках обсервационный пункт сыграл – среди местного населения распространились слухи о том, что на пункте всем, у кого заподозрят холеру, дают белый порошок, от которого больные сразу же умирают.

Масла в огонь добавил запрет ташкентских властей хоронить умерших без осмотра врачом – это задерживало похороны, а согласно исламским традициям, умершего необходимо похоронить как можно скорее. Кроме того, пошел слух, что на «холерном» кладбище мусульман хоронят без соблюдения религиозных обрядов. Когда в туземной части города открыли холерную больницу, население отнеслось к этому настороженно, поскольку по слухам врачи отравляли больных холерой.

Незадолго до появления холеры был смещен старший аксакал туземной части Ташкента Иногам-ходжа, утративший доверие военного губернатора Сырдарьинской области генерал-майора Николая Гродекова. Иногам-ходжа всячески старался опорочить своего преемника Магомет-Якуба в надежде вернуть себе почетную и прибыльную должность. Магомет-Якуба обвиняли в том, что он препятствует захоронению умерших и способствует отравлению больных.

5 июля 1892 года мусульмане отмечали праздник Курбан-байрам, а утром следующего дня толпа местных жителей, подстрекаемая врагами Магомет-Якуба, двинулась в русскую часть города к управлению городского начальника. Начальник города Степан Путинцев попытался успокоить толпу, но его забросали камнями. Досталось и Магомет-Якубу, а здание управления и дом старшего аксакала были разгромлены. Силами прибывших на место беспорядков солдат, которых поддержали жители русской части города, бунтовщиков удалось вытеснить в туземную часть, а к середине дня в Ташкент вошли вызванные из лагерей казаки и солдаты, после чего порядок в городе был восстановлен окончательно. Подсчета жертв не велось, но принято считать, что погибло около сотни бунтовщиков, большинство из которых утонуло в арыке Ангор, куда их сталкивали солдаты.

Последствия могли быть крайне серьезными, но Туркестанский генерал-губернатор барон Александр Вревский не стал придавать делу политическую окраску, а расценил бунт как выступление в защиту исламских традиций и законов шариата. Суду были преданы шестьдесят зачинщиков, из которых восемь человек были приговорены к смертной казни, двое (в том числе и Иногам-ходжа) – к ссылке в Сибирь, семнадцать получили арестантские роты, [201] а остальные были оправданы. Барон Вревский смягчил приговор, заменив смертную казнь каторгой, а ссылку – арестантскими ротами.

Андижанское восстание 1898 года

Андижанское восстание 1898 года было попыткой возрождения Кокандского ханства, которую предпринял житель села Мин-Тюбе Маргиланского уезда Мухаммад Али халфа, авторитетный шейх накшбандийского тариката. [202] Прозвище «Дукчи-ишан» он получил, так как был мастером по изготовлению дуков (веретен). Дукчи-ишан считал, что после завоевания его родной земли русскими в народе началась порча нравов – стали нарушаться требования шариата, ослабли традиционные основы, сильно пострадала нравственность. Отдельное недовольство ишана и других представителей духовенства вызвало расширение посевов хлопчатника, считалось, что это наносит вред традиционному натуральному хозяйству и тесно связанным с ним патриархальным отношениям.

Дукчи-ишан намеревался восстановить Кокандское ханство и сделать его правителем своего четырнадцатилетнего племянника. К концу XIX века российское правительство окончательно перестало рассматривать Туркестанский край в качестве плацдарма для дальнейшего расширения своего влияния в Азии и переключилось на мирное развитие края, что существенно ослабило жесткие порядки, изначально установленные здесь военными. Под гражданское управление край не передали, его руководителем по-прежнему оставался генерал-губернатор, но изменение политики Петербурга, а также смерть в мае 1882 года «Полуцаря» Константина фон Кауфмана привели к новым настроениям в управлении края, к ослаблению бдительности и некоторому легкомыслию. Дукчи-ишан поднял восстание не в один день, он долго готовил почву, заменяя в Маргиланском уезде лояльных власти старшин на своих сторонников, но никто из местного руководства не замечал неладного до тех пор, пока 17 мая ишан не провозгласил священную войну против неверных. На обещания Дукчи-ишан не скупился – по его словам, восставшим должны были оказать поддержку османский султан, афганский эмир и, конечно же, Великобритания. Давались и более смелые обещания: данной ему свыше силой ишан обещал защитить тех, кто пойдет за ним, от русских пуль.

На первый призыв Дукчи-ишана откликнулось около восьми сотен последователей, но по мере продвижения отрядов к Андижану, Маргилану и Ошу численность их росла и в конечном итоге (совокупно) превысила две тысячи человек. Расправы со встреченными по пути небольшими военными отрядами, а также русскими торговцами и прочими гражданскими лицами вдохнули в восставших уверенность в своей победе, и на подступах к Андижану они рискнули напасть на лагерь одной из рот Туркестанского линейного батальона и начали вырезать спящих солдат. На помощь товарищам прибежали солдаты соседней роты и за какие-то четверть часа рассеяли восставших ружейным огнем. На этом, собственно, восстание и окончилось и начались мероприятия по задержанию его участников.

Арестованные участники восстания

«Следствие об андижанских событиях по Высочайшему повелению было возложено на сырдарьинского военного губернатора генерала Королькова, – писал в своих мемуарах начальник канцелярии Туркестанского генерал-губернатора Георгий Федоров, – и по выяснении всех обстоятельств дела все главные виновные с Хальфой [Дукчи-ишаном] во главе были казнены, а более ста человек сосланы на каторжные работы и на поселение. Кишлак (селение), в котором жил Хальфа и где было главное ядро заговорщиков, приказано было разрушить, сровнять с землей, всех жителей, знавших о задуманном злодействе, выселить и всю полосу земли, по которой двигалась в Андижан толпа бунтовщиков, отчудить в пользу казны и отдать под устройство русского поселения. Кроме этого, на все население Ферганской области, которому также было известно о замыслах Хальфы свергнуть русское правительство, была наложена контрибуция, кажется, в триста тысяч рублей, и деньги эти большей частью пошли на устройство русского поселения, которое получило название «Русское Село». [203]

Призыв Дукчи-ишана нашел отклик у значительной части коренного населения Ферганской долины, и будь восстание лучше спланировано и более тщательно подготовлено, оно могло бы создать крупные проблемы генерал-губернатору и его подчиненным. Но чего не случилось, того не случилось. В недалеком будущем уже маячил грозный призрак коммунизма… [204]

Глава одиннадцатая

Начало века больших перемен

Революция 1905 года в Узбекистане

ХХ век называют по-разному, но, пожалуй, лучше всего ему подходит название «Век больших перемен». Перемены начались уже в 1905 году, когда по Российской империи прокатилась мощная волна беспорядков, которую принято называть «революцией 1905 года». «Революционным» порывом в основном были охвачены рабочие, и от их количества зависел накал страстей на местах. Узбекистану в этом смысле повезло – развитие промышленности оставляло желать лучшего, а местному населению было мало дела до революционного движения, интересовались им лишь те, кто попал под влияние большевистских и эсеровских агитаторов [205] на рабочем месте.

Типичным