— Больше всего, Влад, мне в твоих словах нравится, как ты с уверенностью произносишь: «после того», а не «если»… — пожал плечами староста. — Но ты уже спрашивал об этом. Нет, конечно. Но по уговору в третий раз потребовать поединок гоблины смогут не раньше чем через месяц. А это такая прорва времени, что и загадывать нет смысла. И главное — все это уже после жатвы будет.

— Вот-вот, — согласился я. — Гоблины как раз на все готовое и придут.

— Да ты меня не агитируй, Владислав Твердилыч, — вздохнул Ярополк. — Будь я моложе и чуток глупее, давно плясал бы вокруг тебя от радости. Но я-то битый гусь и знаю, чем все может обернуться. Вот потому и мнусь, как красна девица. Понимаешь?

— Понимаю. И хочется, и колется, и мамка не велит…

Что тут возразишь, коли староста по вечному рабско-крестьянскому разумению прав. Даже на моей родине во все века демократы и пацифисты постоянно поговаривали, что худой мир лучше доброй войны. А потому пядь за пядью уступали более наглым соседям и землю, и свободу. Добро бы только свою, так нет же — предавая и обрекая целые поколения потомков на рабство и чужбину. Крестьянин или иной обыватель, как овца. Все надеется, что резать не будут, а только остригут. А если и зарежут, то не сегодня. А если и сегодня — так не его, а вон того, белобрысого или чумазого… Который не такой, как все, и выделяется из отары. И потому его ни чуточки не жалко. Тьфу… Терпеть ненавижу!

Но прежде чем начать излагать свой план, надо было сбить Ярополка свет Титыча с упаднического настроения. Самым простым и эффективным способом — незамысловатой, грубой солдатской шуткой…

— Ничего, староста, не боись. Легионеры знают, что делают. И юбка не помнется, и мамка не узнает…

Возможно, Титыч представил себе, как я задираю юбки гоблинам или еще что похлеще, но уже в следующий миг сдавленно хрюкнул, точь-в-точь как в лесу с троллем, а потом, не сдерживаясь, громко расхохотался.

— Прах тебя побери, десятник. Рассказывай уже, что удумал.

* * *

Вдохнув дым от трубки Ярополка, я вдруг осознал, что ни разу, с того первого перекура на пороге «родного» дома, не потянулся за сигаретами. Интересный эффект от переноса. Надо будет запатентовать, в плане борьбы со сверхприбылью табачных магнатов. А то интересная тенденция просматривается: чем больше курение запрещают, тем дороже становятся сигареты.

Увлекся. Слава богу, лично меня все эти инфляционные вопросы больше не касаются. Как и недоумение: почему бутылка обычной воды с растворенной в ней углекислотой стоит дороже литра молока? Всегда и везде люди сами превращают свою жизнь в ад, в меру собственных желаний и разумения. К примеру, никто ведь не заставлял аборигенов менять золото на стеклянные бусы. Понятно, что потом, более сильные пришельцы вытряхнули бы с них все до крупицы, но поначалу — сами несли.

Так что отринем философию и вернемся к баранам. Поскольку отрабатывать все блага мне придется по-взрослому. Без скидок на возраст, опыт и городскую прописку.

— Вот что я думаю, дядька Ярополк, — присел я рядом с дымящим, как небольшой винокуренный завод, старостой, на одну из лежанок, сколоченных из толстых досок. — За те две недели, что у нас остались, надо хорошенько проверить все добро, что здесь хранится, и максимально пополнить запасы. А еще лучше превратить башню во временное хранилище вообще всего — что только ценного есть в деревне. Чтоб в домах у жителей оставались только самые необходимые в быту вещи. Да и то — из тех, что поплоше. Такое, что можно ухватить в руки и убежать, а коли пропадет, так и не жалко…

— Это можно, — кивнул староста. — Какое имущество у крестьянина? Только то, что на нем. Главное добро — скот, птицы, свиньи… Их куда деть? Вырезать? Жалко… Особенно коров. Пока с телушки хорошая дойная буренка вырастет, года четыре ждать надо. Да и то, не всегда угадаешь…

— Зачем резать. Скот отгоним подальше и спрячем.

— Влад, — чуточку недоуменно поглядел на меня Титыч. — Я понимаю, что «пантеры» многому такому обучены, что мне и не снилось. Но объясни ты: как можно затереть следы от стада в сотню голов, да еще так, чтоб их даже хог-гоблины не заметили? Я уж не говорю, о том, что шаман клана всегда скот отследить сможет, если хоть одну лепешку найдет, недельной свежести.

— Да хоть две, — ухмыльнулся я. — Представь себе, дядька Ярополк, что ты тот самый следопыт гоблинов, которого послали пропавших коров отыскать. Представил?

— Влад, какой следопыт? — возмущенно фыркнул староста. — Бабка Немига, по вытоптанной и изгаженной земле место, где стадо в сотню голов проходило, на ощупь найдет.

— Бабка Немига, говоришь? Угу… Тогда скажи мне, Зоркий Сокол, а что подумает бабуся, узрев или нащупав поверх земли, взрыхленной коровьими ратицами, следы, оставленные троллем?

— Поверх… — Титыч призадумался. — Ты, хочешь сказать?..

— Ну ну… — поощрил я мыслительный процесс.

— Гоблины должны решить, что наших коров угнал тролль?

— Угнал не угнал, но успел найти буренок раньше, — кивнул я. — И теперь им придется отнимать стадо у пещерного великана. Рискнут?

Староста какое-то время рассматривал чубук трубки, да так пристально, словно на нем был выцарапан ответ.

— Если в деревне останется еще хоть какая-то живность, то вряд ли. Убить тролля не так просто, да и связываться с ними — себе дороже. Они хоть и не злопамятны… Вернее — забывают все быстро. Но кто его знает. А увидеть однажды у своих костров пару дюжин разъяренных пещерных великанов никто не мечтает. Гоблины умом не блещут, но и не безумцы. Факт… Гм, а что, Влад Твердилыч, хорошая придумка. Но как мы потом сами с… Хозяином столкуемся?

— Если честно, то пока я над этим не задумывался, но вариантов много. Начиная с того, что, как ты сказал, они быстро обо всем забывают. Не бери в голову, Титыч. Как обхитрить мальца я придумаю, давай о деле…

— Давай… — Староста был сама покладистость и внимательность. Только что в рот не заглядывал.

— А придумка моя такая. Еще до поединка объявить гоблинам, что деревня теперь принадлежит троллям. И если они хотят это оспорить, то все вопросы и претензии к Хозяину деревни.

— Думаешь, один тролль с целым кланом справится? — покрутил головой Титыч. — Сомневаюсь. А если великан сородичей позовет свое имущество отстаивать, то лучше Выселкам еще один клан кормить.

— Никто никого звать не будет, — поспешил я успокоить старосту. — Скажи, вот вы дань Лупоглазым платите только потому, что сами отбиться не можете или по какой иной причине?

— Отбиться, пожалуй, мы бы смогли, — потащил потухшую трубку в рот староста. Затянулся, даже не заметив, что дыма нет, и продолжил:

— В деревне сорок восемь дворов. Мужиков, умеющих держать оружие, правда, всего шестнадцать. Ты же их почти всех видел. Когда к Одноглазой пещере ходили… Да дюжины две подростков постарше наберется. Только какие из них бойцы? Копье, стрелу подать. Камень на голову сбросить, пожар потушить… Ну и баб с полсотни. Тех, кто смерть позору предпочтет. Эти с вилами и косами хоть на тролля пойду. Выучки, понятное дело, никакой, — полягут быстро. Но зато ярости у них на троих мужиков хватит. Так что с сотней, а то и более зеленых недомерков, Выселки бы справились. Но только потом, если я в бою не погибну, меня казнят. Как бунтовщика и смутьяна. Вполне возможно, что и со всей деревней вместе… Вот тебе, Влад, и вся причина.