Аня с Максимом полностью оделись ещё в гостинице и теперь поплатились за это – быстро взмокли на подъёме и должны были раздеться. Спрятали свитера и дождевики в однолямочный рюкзак Максима – свой рюкзак Аня оставила в номере, – однако тут же угодили в мягкое облако дождевого буса, то переходившего в едва различимую влажную пыль, то крепнувшего до настоящей мороси. Пришлось вновь натягивать дождевики, а следом поддевать и свитера из-за усилившегося ветра. Левый рукав Аня поначалу держала пустым, а теперь, сняв поддерживающую косынку, продела в него загипсованную руку.

– Уверена? – спросил Максим.

– Да. Так удобнее.

То и дело встречались аляповатые и в ночной темени зловещие статуи Будды. Некоторые были подсвечены прожекторами, отчего, как ни странно, становились ещё более пугающими. Аня предпочитала держаться от них подальше, равно как и от громоздких изваяний Ганеши. Самый большой Будда – глянцевый, с розовыми губами и надменно-полузакрытыми глазами – лежал на боку перед парадными вратами. Именно здесь, на высоте сотни пройденных ступеней, было торжественно обозначено подлинное начало горной лестницы.

Чем выше они поднимались, тем более запущенной оказывалась тропа. Ступени оставались такими же массивными, способными в ширину вместить не меньше семи человек, однако среди них всё чаще попадались проломленные, вздыбленные, а порой и вовсе расщеплённые в мелкую дресву.

Аня, поворачивая голову, выхватывала из мрака раззявленные пасти брошенных павильонов, деревянные остроги туалетных кабинок и рекламные растяжки, давно отсыревшие и теперь висевшие нелепой ветошью. Одинокими надолбами возвышались алтари с керамическими божками и подставками для благовоний.

К концу второго часа подъём ненадолго прекратился, вывел к угловатому плато с буддийским монастырём, подсвеченным слабыми лампами и спрятанным в круге из сотен цветочных горшков. Даже в полумраке листья и бутоны привлекали внимание необычной пестротой окраса. Из колонок, закреплённых под крышей одного из монастырских зданий, доносился заунывный рокот горлового пения и уже привычное бормотание мантр.

– Нам не сюда? – без особой надежды спросила Аня.

– Нам на самый верх, – усмехнулся Максим. – Если устала, можешь подождать здесь.

– Ну да, конечно! – Аня ускорила шаг и включила налобный фонарик, будто боялась, что Максим незаметно ускользнёт от неё в темноте.

После монастыря подъём стал заметно круче. Ступени теперь лепились одна к другой, а нависшая над ними мрачная растительность окончательно накрыла лестницу ночными джунглями, в которых кто-то щёлкал, свистел, стрекотал, принимался надрывно трещать, а затем вдруг затихал, словно в предвкушении скорой расправы. Ане это совершенно не нравилось. Она стала замечать в густой листве тесно посаженные глазки – не то жёлтые, не то оранжевые. Боялась представить, какие там могут прятаться хищники, и старалась не отставать от Максима.

С каждым шагом их затягивало в серый туман, но потом Аня поняла, что это и не туман вовсе, а настоящее облако. Здесь не было дождя, и всё же воздух до того напитался влагой, что затруднял дыхание, пропитывал холодом одежду. Свитера больше не спасали от леденящих порывов ветра. Особенно студило спину.

Вымокли так, будто успели целиком окунуться в одну из шумевших неподалёку горных речушек. От дешёвых тоненьких дождевиков никакого толка. Аня пожалела, что не догадалась замотать гипс целлофаном. Надеялась, что он выдержит это испытание.

Управляясь по большей части правой рукой, Аня с трудом на ходу стянула волосы в хвост, перехватила их резинкой, заодно отжала. В итоге чуть не уткнулась в спину остановившегося Максима.

– Ты чего?

Максим молча снял рюкзак. К удивлению Ани, перевесил его ей на спину. Затянул потуже лямку и объяснил:

– Прикроет поясницу.

Рюкзак был довольно тяжёлый. Без него поднималось легче. Однако Максим оказался прав: теперь поясницу холодило не так глубоко.

Уже не верилось, что они куда-то придут. Так и будут брести. А потом, обессилев и околев, замертво упадут, и следившие за ними глазки жадно вспыхнут в предчувствии долгожданного сытного ужина.

– Не отставай, – позвал Максим.

Они продолжили подъём. Теперь оба шли со включёнными фонариками. Толку от них было немного. Свет легко рассеивался, едва покрывал две-три ступени. По сторонам из мрака показывались абрисы ближних деревьев. Чёрные, с уродливыми ветками, густо поросшие мхом и лишайниками, в маревном облаке они напоминали гигантские водоросли.

Обернувшись, Аня увидела позади не больше, чем впереди, и это испугало.

Лестница стала ещё круче.

Вместо ступеней – выбитые в граните уступы. Слишком высокие, слишком скользкие.

Когда Аня обернулась в следующий раз, деревьев поблизости не осталось. Джунгли пропали. Только леденящая ночная мгла и бугры бесплодного камня. Ничего не видно отвесно вверх и отвесно вниз.

– Где мы? – прошептала Аня, однако сама с трудом услышала свой слабый голос.

Ступени сузились. Теперь здесь было бы непросто разминуться даже двум путникам. А вскоре по обе стороны лестницы начались высокие металлические перила. Аня с жадностью вцепилась в них и почувствовала, как через ладонь потянуло совсем уж нестерпимым холодом. Вспомнила про цепи, описанные Марко Поло. Интересно, восемь веков назад они были такими же ледяными, как эти перила?

Максим теперь чаще оборачивался. Видел, что Аня утомилась, и дважды предлагал ей остановиться, перевести дыхание. Оба раза Аня, одолев соблазн, отказывалась.

– Идём, – на выдохе бросала она и устремлялась вслед за Максимом.

Вернулась растительность. Она была редкой, не такой высокой и уже меньше напоминала джунгли. Аня жадно всматривалась вверх, надеялась, что подъём наконец прекратится. С разочарованием заметила, как во мгле тёмным пятном проступил силуэт очередного дерева.

Ветер теперь не успокаивался ни на мгновение.

В половине пятого где-то бесконечно далеко начало вызревать солнце. Оно обмакнуло в мокрое небо свои утренние лучи, и по ночной серости, как по воде, разошлись желтоватые перья рассвета.

Рукав свитера приходилось постоянно отжимать, он втягивал в себя влагу с перил. Ладонь саднило от постоянного холода, боль ледяными иглами поднималась до плеча, но Аня теперь не могла идти иначе – одолевая очередную ступень, наваливалась на перила всем весом. Со страхом подумала, что в конце концов не выдержит постоянного движения и попросит Максима о помощи. Через мгновение различила над собой стены. Лестница заканчивалась.

Обрадовавшись, Аня поначалу замерла, а потом ускорилась – решила в последнем рывке обогнать Максима. Едва проскочив несколько высоких ступеней, задохнулась от слабости и остановилась. Максим, проходя рядом, ободряюще подмигнул ей.

– Подожди, – с улыбкой выдавила Аня. – Подожди! Я должна тебя обогнать!