Чемоданов у меня тоже три штуки. Один вовсе переливается блестками, как палетка с тенями для праздничного макияжа. Я вообще легкая на подъем. И я очень редко покупаю обратный билет сразу. У меня обычно есть лишь исходная точка, что дает мне чувство свободы. Я люблю порядок, но терпеть не могу выверенные до миллиметра планы. Я давно учусь больше доверять жизни.

Нужно впускать в нее случайные волны, а не душить поток плотинами.

Ведь наши плотины, которые мы строим из маниакального анализа и запасных вариантов, пытаясь предугадать что будет, если поступить так, а если так, держатся на страхе. Мы просто-напросто боимся неожиданностей. Боимся, что нас застанут врасплох и тратим свою жизнь на то, что сперва пугаем себя плохими вариантами развития событий, а потом ищем решение проблем, которые наверняка даже не случатся. Я психолог, и я знаю, что тревожность — рок нашего времени.

Мы переживаем за все и сразу, и строим, строим чертовы плотины.

Нужно быть смелее.

Не бояться негативного опыта.

Тогда останется простор и для счастливых случайностей.

Я пока не знаю, в какую графу записать знакомство с Макаровым.

После разговора с ним по телефону осталось странное послевкусие. Его слова отдаются в памяти.

У тебя ласковый голос. Просто скажи что-нибудь… Любую вещь.

Как домино.

Одна его фраза цепляет следующие.

У меня ужасная репутация. Для этого и нужна красивая биография, чтобы хоть чуть сгладить эффект. Я скупаю чужие компании и ломаю их об колено. Тебя я тоже пытался купить. Но не сломать. Ты слишком… На тебя не поднимается рука. Как предохранитель, с тобой у меня получается сдерживаться. А я чертовски устал ломать.

Я ныряю в салон автомобиля и рефлекторно поворачиваюсь к соседнему месту. Мы как-то ездили с ним в этой машине. Макаров сидел в идеально подогнанном классическом костюме и смотрел в экран своего сотового.

Я хочу просто отпустить это.

— Едем? — спрашивает Станислав, который занял место водителя.

Я киваю.

Вскоре мне на почту приходит договор от ассистента Макарова. Я сразу пересылаю его юристу, которого успела найти по знакомым. Мне нужно, чтобы он разъяснил мне некоторые моменты.

— Мне нужно обсудить один момент с вами, Ирина, — снова подает голос Станислав.

— Да, конечно.

— Вы видите сзади машину сопровождения?

— Как обычно, — я даже не оборачиваюсь, я знаю, что за нами едет авто с охраной. — Она всегда там.

— Я бы хотел, чтобы она осталась с вами.

Я протяжно выдыхаю.

— Хотя бы первый месяц. Мне будет спокойнее…

— Вам или Алексею?

— Я не в курсе переживаний своего босса, — отрезает Станислав и бросает на меня взгляд через зеркало заднего вида. — Я охраняю вас, и я хочу довести свою работу до логического конца. Я мог бы сделать это молча, Ирина. Мои люди имеют работать незаметно, но я подумал, что мы найдем взаимопонимание.

— И что они будут делать? Дежурить под окнами?

Станислав кивает.

— Сопровождать вас, отсекать ненужное внимание. От той же прессы, если она все-таки появится.

— Вы умеете бить в слабые точки.

— Это часть моей неблагодарной работы. Вам ничего не угрожает, но береженого бог бережет. Артур до сих пор в клинике, и он останется там, пока не останется сомнений в его безобидности.

Это я тоже успела выяснить, пока была в доме Макарова.

Я записала название клиники, в которую положили Артура, и навела справки. Я дозвонилась до его лечащего доктора, который сразу понял кто я и позабыл о такой “безделице”, как врачебная тайна. Мне даже не пришлось задавать вопросы, я получила полный отчет молниеносно.

— Он придет в норму, — говорю охраннику.

— Все придет в норму, — соглашается Станислав. — Всего месяц, Ирина, и мои люди уедут, если все будет тихо.

Я смотрю на череду огромных торговых центров, которые пролетают справа.

— Но я не хочу видеть их. Пусть будут, но не привлекают внимание.

— Спасибо, — выдыхает Станислав.

Через пару часов мы останавливаемся у большой автозаправки с кофейней. Я иду за картонными стаканчиками для меня и Станислава, захватываю кексы и получаю еще одно письмо от ассистента на обратном пути из магазинчика.

Это уже начинает напоминать развод с разделом имущества.

Подписанный договор есть.

Юридическая консультация есть.

Список имущества прилагается.

Только в нашем случае вместо имущества живые деньги.

Из письма следует, что Макаров открыл счет на мое имя.

Боже.

Сумма сумасшедшая…

Она повторяется в смс-ке от банка, которая прилетает следом.

— Какой мой? — спрашивает Станислав, привлекая мое внимание, и указывает на подставку с двумя стаканчиками.

— Который меньше, — я протягиваю подставку поближе к нему. — Американо без сахара, как вы просили.

— А что у вас?

— Диабет, — я улыбаюсь и закидываю сотовый в карман пиджака. — Американо с шоколадным сиропом и шоколадным топингом.

Станислав реагирует на мою шутку. Уголки его губ трогает намёк на лёгкую улыбку.

Ну хоть что-то.

Мне сейчас нужно нормальное человеческое общение.

Мне уже легче дышится. Вокруг простор придорожного пейзажа, нет никаких роскошных домов или офисных интерьеров крутой корпорации. Или лучшего в Москве салона красоты.

Нужно думать о произошедшем как об экскурсии. Посмотрела как живут влиятельные и богатые, но пора и честь знать.

— А можно личный вопрос? — спрашиваю у Станислава, который пьёт американо как латте, можно подумать, там есть сливки, чтобы остудить напиток.

— Можно попробовать, — кивает охранник.

— Вы давно работаете на Макарова?

— Пять лет.

— А до этого, где служили?

Станислав поворачивает голову в мою сторону и щурит глаза.

— Мне просто кажется, что вы бывший следователь или что-то такое. Стало любопытно, права я или нет.

— ФСБ, — коротко отвечает мужчина.

— Оу, — теперь моя очередь кивать. — Я боюсь таких аббревиатур.

— Мы не страшные, — Станислав усмехается. — Если не нарушать закон.

— Я крайне законопослушный человек, — мне становится смешно, и я приподнимаю свободную ладонь, заранее сдаваясь.

Мы допиваем кофе и возвращаемся в машину.