— Разве это не здорово? — сказал он. — Чистый воздух, разнообразный рацион, вода из горных ручьев, никакого загрязнения, полно физической нагрузки, разговоры о здоровом образе жизни. Лучшего мы и желать не могли.

— Ну да, — согласился другой, — но разве не странно, что все мы умираем, не дотянув и до тридцати?

По сравнению с предыдущими поколениями у нас все удивительно комфортно, жизнь долгая и безопасная — и чтобы убедиться в этом, даже не придется обращаться к пещерным людям. В свое время король Испании Филипп был самым могущественным человеком в мире. Его империя простиралась по всему земному шару, и он располагал целой армией вассалов, готовых выполнить любую его прихоть. Но умирал он долгих пятьдесят два дня ужасной и мучительной смертью, весь в пролежнях, на угвазданных испражнениями простынях. Жуткая боль не позволяла обмыть монарха, и поэтому для выхода экскрементов, мочи, гноя и крови в его матрасе проделали дырку. Сегодня даже самым подлым из наших соотечественников не грозит такая жуткая смерть.

Не то чтобы врачи претендуют на огромный вклад в столь заметное улучшение ситуации. Все произошло, скорее, благодаря научным достижениям в других областях.

Увеличение и разнообразие запасов продовольствия — заслуга фермеров, санитария и очищение воды — инженеров. Если не считать случайных войн, наука была снисходительна к медикам. Роль врачей важна в отдельных случаях, но только наши коллеги по общественному здравоохранению могут претендовать на какие-то реальные результаты в масштабах населения.

ВОЗ недавно опубликовала доклад о росте онкологических заболеваний. Это явление чересчур эмоционально назвали приливной волной, игнорируя очевидный факт: цифры растут главным образом потому, что мы живем достаточно долго, чтобы рак успел развиться. То же самое справедливо и в отношении всех современных эпидемий, сердечно-сосудистых нарушений, инсульта, деменции и т. д.

Есть причина, по которой менопауза наступает ближе к пятидесяти. Это признак того, что мать-природа больше не хочет с нами связываться, что наш организм устарел и вообще пришло время переехать и уступить место детям. Из-за более длинной жизни мы оказываемся в положении, с которым организм не должен справляться, исходя из своего предназначения. Так что у меня есть одно, хотя, возможно, и спорное решение проблемы «приливной волны» рака.

Можно прекратить делать детям прививки.

Согласно исследованиям (которые я мог бы рекомендовать, если потребуется, даже если никто и никогда не потрудится о них спросить, ведь ссылки похожи на красивые обои или почетные звания перед вашим именем — они всегда добавляют немного яркости, немного научной значимости, не так ли?), если мы рассчитываем получить пятнадцатиминутную консультацию, то семейный врач, у которого две с половиной тысячи пациентов, потратит 7,4 часа в день на профилактические меры и 10,6 часа — на людей с хроническими заболеваниями.

После этого останется ни много ни мало шесть часов в день для несносной неотложной помощи, приема здоровых, озабоченных состоянием своего здоровья, а также для выдачи больничных листов, приема больных детей, работы с бумагами, перерывов на еду, сон, стук головой о стену от расстройства, походы в туалет и продолжение рода.

Правда в том, что вы можете сделать очень много, когда у вас нет — ну, вы знаете — жизни.

И даже наши шесть часов свободы под угрозой. Ни одна исследовательская работа, достойная называться таковой, не обходится без слов «врач общей практики должен». Помощь, которую нам «рекомендуется» оказывать, с точки зрения внешних экспертов с нулевым пониманием реалий первичной медицинской помощи, продолжает накапливаться.

И все же мы продолжаем принимать это, как работяга-конь Боксер в «Скотном дворе» Оруэлла. Мы взваливаем на плечи ярмо и трудимся все усерднее. Не в наших правилах жаловаться и говорить «нет».

Входите и садитесь поудобнее, произносим мы вместо этого, и прихватите направление, у нас найдется неплохое местечко у очага. Когда вы хотите что-то сделать, спросите занятого доктора.

Но пришло время сказать «стоп». Мы больше не можем заниматься абсолютно всем, это уже слишком. Есть замечательное немецкое слово — verschlimmbessern, что означает «сделать что-то хуже, пытаясь улучшить». Стремясь повысить качество терапии, мы делаем задачу невыполнимой.

«Если хотим, чтобы все оставалось как есть, — сказал Танкред в опере Россини, — все должно измениться».

Как и во многом другом, от написания эссе до секса и бытия семейных врачей, лучшее — враг хорошего.

Министр культуры Северной Ирландии однажды написал письмо в Ольстерский музей, призывая его отразить креационистские и рациональные теории о происхождении Вселенной. Во время интервью по этому поводу на радио BBC он подвергся нападению Ричарда Докинза[136], чье испепеляющее презрение свело речь министра к бессвязной болтовне о нетолерантности, равенстве и необходимости дебатов. Было забавно и одновременно неловко: да, это наш министр культуры, ребята, — ну разве не повод для гордости?

Эта ситуация иллюстрирует опасность поиска политически корректного баланса. Когда директор Европейской организации по ядерным исследованиям дает интервью о Большом адронном коллайдере и об устройстве Вселенной, вы не ожидаете альтернативной точки зрения от миссис Путс из Баркинга, которая считает, что кварки — это маленькие белые мыши, которые очень быстро бегают, и что коллайдер, очевидно, не сработает, потому что ученые пожалели сыра. Затем интервьюер поворачивается к директору.

— Так почему же вы не положили достаточно сыра, господин ученый? — осуждающе спрашивает он.

В науке нет смысла спорить с бессмыслицей и суеверием. Даже просто попытка дискуссии придает бессмыслице незаслуженный вес. Медицина особенно восприимчива к тем, кто продает иллюзию знания доверчивым и уязвимым. Возьмем прививки против кори, паротита и краснухи и антипрививочников; возьмем гомеопатию и медицину, которая и правда работает; зубную фею и регулярную гигиену полости рта; Санта-Клауса и ваших родителей, покупающих подарки; женское обрезание, астрологию, теорию о том, что детей приносит аист, — это даже не ложь, это просто… чушь собачья. По крайней мере, ложь имеет какое-то отношение к истине (будучи ее противоположностью, хотя и действуя в одном и том же пространстве), в то время как чушь — это просто воображаемая чушь.

Наука признает неопределенность, поэтому я допускаю вероятность ошибки. Некоторые теории могут быть не просто сказками: зубная фея может оказаться очень трудолюбивой дамой, и теоретически возможно, что на Северном полюсе живет большой толстый бородатый дядька, способный искривлять время и пространство. Если его изображают так много людей, то «да, Вирджиния, где-то есть настоящий Санта-Клаус»[137].